Александр Каминский - Всадник между небом и землёй

– Ваза как цепь событий. Интересно…

– Да. Вот это самое включение дополнительного временного промежутка я и называю Легендаризацией. Хочешь следовать заповеди «почитай отца своего и мать свою», то, общаясь с ними, держи в голове семейные фотоальбомы с пожелтевшими фотографиями – жизни всех своих предков. А также одновременно с этим воспринимай родителей будто уже мёртвыми, и я уверяю тебя, Климентий, никаких ссор и ругани у вас в семье никогда не произойдёт! Перед тобою будет ходить живые Легенды, да ещё и общаться с тобой! Клянусь тебе, ты будешь у них брать автографы! Станешь безропотно вкалывать на даче, а зимними вечерами с открытым ртом слушать о приключениях своего прапрадеда в войну 1812 года! Я не шучу. Проверял лично. Правда, надолго меня не хватило, но ты же знаешь, какой у меня отвратительный характер, а для опытов с четвёртым измерением нужно, братец, ого-го… Так. Теперь разбираемся с друзьями. Также расширяем фокус их временного восприятия, однако не с помощью истлевших фотографий, ведь их пращуры нас не так живо интересуют, как свои. Тем более для Легендаризации друзей нам достаточно лишь того периода, что мы их знаем. Пять лет сойдёт. Поступаем следующим образом. Берём, и на основе реальных фактов биографии выдумываем их Личную Историю! То есть. Переписываем на листочек имена всех друзей, которым можно позвонить в 3 часа ночи, если не спится. Уверен, больше трёх человек не наберётся. Потом вспоминаем несколько интересных фактов из их жизни, расставляем фантастические декорации, садимся и пишем об этом пару весёлых историй в духе фэнтэзи. Повторяю: берём ручку и бумагу, садимся за стол и пишем – время найдётся, если не хотим потом в 60 лет раскаиваться, что растеряли всех друзей в 25. Пускай выше тройки за сочинение у вас сроду не бывало, однако возьмите и напишите, как сможете. Написали, прочитали, сожгли. Обещаю, эффект будет поразительный! Трансформация полная! Друзья обалдеют! Вы будете для них самым преданным и надёжным другом, и они для вас горы свернут. Вообще, используя метод Легендаризации как приложение к четвёртому измерению (которое сроду у нас сбоку припёку) можно воспринимать кого угодно и что угодно. Пользы – море. Расширяй временное восприятие – и вперёд. Скажу больше: если бы какой-нибудь человек хотя бы на миг охватил Легендой всю Вселенную, он стал бы счастливейшим на Земле!

Ким сделал эффектную паузу и победно взглянул на друга. Голова Клима безвольно покачивалась, будто всё время с чем-то соглашаясь, – он давно уже спал.

…Заснеженные тополя на аллее порой нависали над крышей и едва не касались стекол мчащегося автобуса, порой расступались, как занавес, и тогда, видимые едва-едва вдалеке, показывались огоньки девятиэтажек в новых районах, мерцающей сеткой опоясывающих город. Ким думал о том, что вон где-то там, в тех огоньках на границе неба и ночи, тоже ведь живут люди. Их встречают друзья и увозят «Скорые», они готовятся к ночной смене, мечтают о лете, умирают – и не всегда со смеху, готовят что-то на тесных кухнях, режутся в «Гонки» или покрываются потом в постелях, пока дома никого. Но, что самое невероятное, думал Ким, оттаивая твёрдым от струн пальцем ещё один глазок в окне, что ведь где-то там, в огнях, тоже сидят усталые, голодные безумцы перед своими «Вегами» и «Маяками». Они выводят таинственные пассажи, почти не умея играть на флейте, до ночи настраивают вечно не строящие шестиструнки, а потом, вдруг замерев в темноте, где поблёскивают только лампочки на пульте, не обращая внимания на грозный стук в батареи, начинают еще один дубль записи из бесчисленного множества дублей, каждый раз надеясь, что вот он-то и будет последним, и каждый раз ошибаясь. Боже, храни этих безумцев от безумства здравомыслящих…

– Эй, Климыч, – позвал Ким, – ты чё, спишь? Я ведь не помню, где выходить-то.

– А? Что? – проснувшийся Клим растерянно замотал головой и, чуть сощурившись, пригляделся к мелькавшим за окном улицам. – Не! Мы ж ещё из города даж не выехали.

– А, ну, тогда слушай анекдот. Приезжает Севка к Роману строить баню. А Роман ему и говорит, дескать, я тут эксперимент провожу, положи-ка, друг Сева, свой указательный палец на это полено. Севка, недолго думая, кладёт палец, а Роман отходит в сторону, берёт огромное бревно в два обхвата и аккуратно роняет его точно на Севкин палец. Севка слегка морщится и восклицает: «Господи, а кому щас легко?» Или вот ещё. Встречаются в бане Роман, Севка и Гречанинов…