Йон Айвиде Линдквист - Икс. Место последнее

Мексиканскую атмосферу нарушали стоящая у входа пинбол-машина «Семейка Аддамс» и диско-шар перед местом диджея в углу. Вечером по выходным это место превращалось в бюджетный ночной клуб «Прима!».

Томми и Томас взяли по пицце «Акапулько» и еще одну навынос и сели друг напротив друга. В ожидании заказа они набросали планы действий в зависимости от разных сценариев, которые могли их ждать в северном квартале. Все планы требовали присутствия Томми Т., и в такие дни, как сегодня, Томми иногда не хватало кокаина.

За годы нахождения в гуще событий наркотик помогал ему не упускать из виду трофей, создавать шоры, которые требовались, чтобы нахраписто нестись вперед, не глядя по сторонам, как и ожидалось от крутого Томми Т. Теперь же он все чаще ощущал себя старым актером музыкального театра, который, спотыкаясь, взбирался на сцену, чтобы сыграть свою главную роль перед все редеющей публикой.

Принесли пиццы. Официант кивнул Томасу и с любопытством покосился на Томми, а затем произнес:

– Buen provecho. [15] Приятного аппетита ( исп. ).

– Что скажешь о здешней обстановке? – спросил Томми, когда Томас за пару минут умял половину пиццы.

– Любопытно, – ответил Томас. – Словно, как бы это сказать, разброд и шатание.

– В каком смысле?

– Как будто масло продали, а деньги потеряли. Не чувствуется стиля.

– Почему так, как думаешь?

– Без понятия. Надо поспрашивать. Я прихватил скотч.

Томас похлопал по карману куртки и вернулся к пицце. Он был убежден, что большинство вопросов можно решить с помощью скотча, и, понаблюдав за ним в действии, Томми согласился.

Если наблюдение Томаса верно и в северной части района царит апатия, это должно быть связано с Чиво. Обычно он держал всех в узде, но разброд и шатание свидетельствуют о том, что он теряет хватку. В таком случае это тянет на небольшую революцию.

Пять минут спустя Томас доел свою пиццу и половину пиццы Томми. Они расплатились, взяли коробку с третьей пиццей и ушли. Выйдя на площадь, Томас кивнул в сторону двоих парней, которые мерзли на скамейке перед супермаркетом.

– Посмотри, например, на них, – сказал он. – Ни тебе наблюдения, ни правильного поведения. Просто сидят там, как будто…

– Плачут над пролитым молоком?

Томас усмехнулся:

– Я бы сказал по-другому, но, раз ты это произнес, пусть будет так.

Они продолжили путь через площадь и прошли в северный квартал. Парни на скамейке проводили их взглядом, но делать ничего не стали.

От того, что когда-то было самой большой в стране детской площадкой, расположенной во дворе жилого дома, осталась лишь тень ее обломков, привлекательная как нарушенное обещание. Уже через год после открытия из двух смотрителей остался один, а спустя еще семь лет убрали и эту ставку. Предоставленная сама себе, Полянка постепенно приходила в упадок. Все, что могло ржаветь, проржавело, все, что могло гнить, сгнило, а об остальном позаботились вандалы.

Несмотря на недостаток ресурсов, Полянка была частью шведской системы, а значит, должна быть абсолютно безопасной для детей. Как только эта достопримечательность начала разрушаться, когда из досок выскочили шляпки гвоздей, а рейки начали разваливаться, площадку демонтировали, но новой не заменили. Все самое хорошее разрушилось первым. Пенсионеры еще помнили веселые игры и катание на каруселях, теперь уже давно разобранных. Осталось только скучное, одинаковое. Бессмысленная ржавая металлическая конструкция, несколько горок и простых лазалок да пара песочниц.

На краю одной из песочниц сидел мальчик лет четырнадцати, безразлично пялился на экран мобильника и время от времени оглядывался. Когда он заметил Томми и Томаса, его большой палец перестал двигаться по экрану, а взгляд стал бдительным.

– Здорово, пацан, – поздоровался Томас по-испански. – Ты разве не должен быть в школе?

Мальчик состроил гримасу и ответил по-шведски:

– Говорите на понятном языке.

– Нам бы поболтать с Чиво, – сказал Томми. – Знаешь, где его найти?

Мальчик помотал головой, и его взгляд порхнул в сторону мобильника.

– Не знаю такого.

– Тебе не холодно тут сидеть? – поинтересовался Томми. – Когда можно было бы сидеть в тепле. У нас тут пицца с собой. Теплая.

Мальчик покосился на коробку. Ему недоставало закалки, чтобы изобразить полное безразличие перед видом или запахом, но он лишь произнес:

– И что?

Томас наклонился к мальчику.

– Поскольку ты тут наблюдаешь… – Мягким движением Томас забрал телефон из руки у мальчика, выпрямился и только потом закончил: – Может, тебе надо чем-то наполнить желудок?