Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

– Ка-а-ак?! Ты-ы-ы?! Не может такого быть! Ты меня обманываешь. Ты вновь играешь со мной, шутишь, Наташа. Я прошу этого не делать. Никогда не поверю, что ты помчалась в какую-то далекую заснеженную деревню. Хотя… Наташа, всё, что ты рассказываешь, очень привлекательно и заманчиво для меня. Ведь я, честно тебе признаюсь, ни из-за одной юбки никогда не решился бы на такие мучения.

Я в красках описывала ему, гримасничая и кривляясь, свои отношения с матерью Федора, и мы оба покатывались со смеху, держась за животы. Нам было хорошо и очень весело вдвоем. Как правило, утром мы назначали беседы и занятия по этикету, а вечером я снова перечитывала переписку и вела дневник. Я всё чаще и чаще представляла, как увижу Антуанетту и что буду ей говорить. Не растеряюсь ли от нахлынувших чувств…

Мария Антуанетта с детства вела дневник, и, когда мы с ней начали переписываться, она прислала мне выдержки из него, те, что касались меня. А я, в свою очередь, некоторые письма, написанные Антуанетте, копировала для себя и складывала в сундучок. Иногда при написании следующего письма мне нужно было вспомнить, о чём я уже рассказывала. И вот теперь я держу нашу переписку в руках, и слёзы умиления катятся по моим щекам, хотя я далеко не сентиментальная барышня.

…«Моя милая Натали, ты очень дорога мне, я ценю нашу дружбу и хочу, чтобы ты знала, что я всегда помню о тебе и о том, как мы познакомились…»

…«Я, Мария Антуанетта, с детства веду дневник, в котором записываю самые яркие впечатления своей жизни. Я, живущая в мрачном чопорном дворце, пытаюсь поймать каждый светлый лучик, который сумеет пробиться в мои комнаты сквозь темные занавеси тяжелых гардин. Я жаждала получать свет и тепло от рук матери, мудрость – из слов отца и старших братьев. Но я отличалась от них, я никогда не была скованной, не имею жесткого нрава. Хотела просто расти, словно цветок на солнечной поляне, чтобы каждый мой день был озарен солнцем. Это достаточно трудно в нашем доме, но в моей жизни было одно обстоятельство, которое принесло мне неописуемую радость. Это знакомство с девочкой из России по имени Наташа…»

…«Мне не было еще и десяти, когда в наш дом приехали важные мужи из России с миссией к моей великой матери, королеве Австрии Марии Терезии. С ними – девочка немного младше меня, Натали. Ей было, наверное, лет семь. Румяная, с таким необычным цветом волос… до сих пор его помню. От нее исходил удивительный запах: она очень вкусно пахла какими-то булочками. И казалось, что ее с ног до головы обсыпали корицей, и даже чуть-чуть осталось на маленьком носике – в виде россыпи необычайно прекрасных, таких трогательных веснушек. Такой она показалась мне тогда…»

…«Натали сопровождали двое мужчин, один красивый и статный, а второй постарше, невысокого роста, но тоже приятной наружности. Вместе с ней они сделали небольшой круг по окрестностям моего дворца – тогда еще моего. Они редко отпускали ее от себя, но нам всё же удалось провести немножко времени вдвоем. Она тогда плохо говорила на иностранных языках. На моем родном – лишь отдельные слова, а на французском едва понимала.

Я учила французский с детства, это был мой второй язык, и мне не составляло труда изъясняться на нём, но для нее это было сложно. Потому мы просто глядели друг другу в глаза, держась за руки, и весело смеялись над своим забавным непониманием.

Благодаря ее приезду я смогла выходить из-под гнета тяжелых сводов дворца на лужайки и в парки, и матушка совершенно не следила за мной во время наших прогулок. Мы практически не понимали друг друга, но я чувствовала в ней тот самый огонек, света которого мне всегда так не хватало. «Маленькая милашка», – так нарекла я тогда Натали. Не понимая ее русских слов и странных жестов, я понимала ее природу, и мне казалось, что Наташа так же понимает мою. Ее руки были подобны крыльям, она всегда их высоко поднимала. Видя, что я не знаю ее языка, она активно жестикулировала, и мне всё сразу становилось понятно.

Пробыли они тогда совсем недолго, может быть, дней шесть или семь, и отправились далее, по делам ее отца. Я так и не поняла, который из мужчин был Наташиным кровным родственником. Мне сказали, что они направляются в Париж по каким-то государственным делам. С ней совсем не хотелось расставаться. Нам помогли с переводом прощальных слов, мы обнялись и клятвенно пообещали не забывать друг друга…»

…«Прошло много времени. Я не писала ей и практически о ней не вспоминала: моя хорошенькая головка тогда была занята другим. Но вдруг, когда мне было около тринадцати лет, я получила от Наташи короткое письмо: