Сергей Носачев - По ту сторону листа

– Если бы молодость знала… – он подмигнул своему отражению в зеркале. Н.П. стянул «костюм», аккуратно повесил его в шкаф, подобрал подходящие по размеру вещи и выбежал из квартиры. Он вдохнул, насколько позволяли легкие, и едва не упал от головокружения.

6

Следующим утром Н.П. замер у дверного глазка. Ему не хотелось больше встречаться с Ирой семидесятилетним стариком. Хлопнула дверь. На Ире было короткое голубое платье и узкий пиджак.

Н.П. вышел через десять минут. Всю дорогу он думал о том, как бы скорее сорвать с себя этот «костюм». Без него все было легко, он был свободен. В нем же ощущалась тяжесть лет. Н.П. попробовал перевести пятьдесят лет, разделявшие его в «костюме» и без, в килограммы. Судя по тому, как трудно ему давалось каждое движение, каждый год весил килограмма два-три. Раньше были такие водолазные костюмы-скафандры: на голове огромная металлическая сфера с толстыми стеклами, болтами крепящаяся к хомуту на шее, ноги в неподъемных ботинках. Его «костюм» выглядел не так массивно, но был куда тяжелее.

– При-эт, ба-ульки!

– Ты чего пришел? У тебя ж еще больничный.

– О-пуфк зять.

Наталья Николаевна покраснела.

– У тебя по графику в июле! Что за детский сад! Кому график составляли?!

Н.П. понимающе кивнул и, стараясь не смотреть ей в глаза, протиснулся к своему столу.

– Как же мы без тебя целый месяц-то?! – запричитала Надежда Сергеевна. Она терпеть не могла замещать Н.П., но, поскольку они вели один объем, всегда назначали ее.

– Спавитесь, – сухо ответил Н.П. – Не пе-вый аз.

Н.П. почувствовал невероятное раздражение. Ему вдруг стали неприятны эти старые морщинистые женщины, как был противен и его «костюм».

– Я не подпишу! – вдруг вспылила Наталья. – И так троих не хватает! По графику! Все идут по графику!

– Да успокойся ты! Чего орешь? – одернул Наталью начальник.

Н.П. молча протянул начальнику заявление на отпуск. Тот подписал и строго посмотрел на Наталью Николаевну.

– Шумишь, как будто тебе за него работать.

Оформив бумаги, Н.П. спустился в цех. Ему хотелось поскорее избавиться от «костюма». В цехе было светло, людей было мало. Все были в раздевалке или пили чай в своих каморках. Н.П. с трудом поднялся в вентиляционную. Дышать было тяжело.

Он рванул кожу на голове, и, сняв маску, вдохнул так жадно, словно вынырнул после долго погружения. Уши сдавил шум двигателей, голова закружилась от едких запахов смол и краски, стянутых сюда со всего цеха. Он быстро переоделся, сунул «костюм» в пакет и легко сбежал по лестнице. Запахи, к которым он привыкал несколько лет, гнали его из цеха приступом головокружения и тошноты. Не зря здесь все получают молоко.

Одновременно с тошнотой и головокружением в нем проснулось восхищение масштабами цеха. Убожество старых облезлых помещений не вызывало уныния, но какое-то детское любопытство. Он еле сдерживался, чтобы не забраться на балки под самой крышей, не влезть на кран. Хотелось ощупать всю эту громаду своими руками.

Он шел, высоко задрав голову, разглядывая то, что видел тысячи и тысячи раз. Чем дольше он смотрел, тем острее становилась ностальгия – все было старым. Даже кондиционерам не меньше двадцати лет. Ничего не поменялось. Он увидел все как есть и, наконец, осознал, почему молодежь бежала отсюда, как с тонущего корабля. За проходными завода жил город, он рос, менялся, а здесь время остановилось. Как он не видел этого раньше? Старость, бессилие, страх увольнения? Да, пожалуй.

Н.П. бывал во многих учреждениях. Сейчас в моде пастель, ДСП и пластик. Но завод оставался советским заповедником: брутальный, крепкий, а потому смешной для современности. Здесь не искали внешней привлекательности, не заботились об условиях труда. Здесь слышали, что можно по-другому, но не решались что-то менять, и продолжали работать каждый день по три смены, лишь изредка позволяя себе выходной.

На стене у входа в цех была прикручена металлическая пластина: «Цех коммунистического труда». «Сначала боролись за него, – думал он. – Потом гордились… Двадцать лет, как нет страны, а мы все гордимся, не срываем».

Во время визитов генерального «гордость» обыкновенно завешивали тряпкой. Во избежание.

На обратном пути он то и дело натыкался взглядом на плакаты и таблички – пережитки прошлого, на которые не обращал внимания. Наверняка он видел их раньше, но, почему-то, воспоминания об этом стерлись и он смотрел на них, как в первый раз.

«Цех № ____ работает без травм ____ дней»