Виктор Громов - Пепел революции

Или, если посмотреть с другого ракурса. Вот ты никогда не замечал, кто есть будто какое-то правило: если случилось что-то хорошее, обязательно скоро будет нечто плохое, примерно равное по значимости. Например: вот ты нашел золотой червонец, а через несколько часов у тебя порвался сапог. Примерно одинаково по значимости. Или, зарабатываешь как-то шальной миллион, а потом оказывается, что у твоей матери рак последней стадии.

Наши мистики говорят, что это все ерунда и так просто устроено наше сознание, которое ищет закономерности там, где их нет и избирательно подходит к фактам. А может и нет. В общем, Женя, верь в то, что это судьба, что выбрали тебя, и ты прошел через все приключения.

— Что со мной дальше будет?

— Пока будешь при мне. Надо окончательно очистить Крым от белой сволочи, потом будем двигаться в сторону Кремля.

— Надеюсь, в своей памяти и при своей воле?

— Не понимаю, чем ты недоволен. Да, случилось много плохого и ты много потерял, но заслужил награду, о которой твои коллеги не могут и мечтать.

Ладно, хватит языками чесать. Пошли назад, я весь замерз уже. Вот будет обидно, если освободив Крым и закончив войну, я подхвачу воспаление легких и помру. Да, после смерти мне там крепко влетит тогда.

На следующий день они выдвинулись в сторону Севастополя, но снежные заносы достигли такой силы, что смогли продвинуться только до Бахчисарая, где их полк остановился в обветшалом ханском дворце. Все конармейцы сгрудились о фонтана, который воспел Пушкин и долго не могли понять, в чем дело.

Кильчевский подозревал, что Фрунзе намеренно не форсирует продвижение на юг, чтобы дать противнику нормально эвакуироваться. На следующий день они все-таки достигли моря. Севастополь представлял собой совершенно печальное зрелище. Везде на улицах валяются вещи, видны последствия погромов и мародерства. Похоже, ситуация в конце вышла из-под контроля. Кое-где валялись трупы, а в самом порту, несмотря на уверенность Кильчевского, был абсолютный хаос. Видимо, Штаб хоть и готовился целый год к эвакуации, но так и не смог ее осуществить приемлемо. Везде стояли разбитые ящики с припасами, военной техникой, где-то валялись картины и женские манто. Много вещей плавало на поверхности воды, а в открытом море виднелись темные силуэты многочисленных кораблей. Казалось, им передалась неуверенность и беспомощность пассажиров, и они не знали, в какую сторону плыть. В Грузию? В Болгарию? В Константинополь? Люди молча стояли на причалах и смотрели на своих братьев на кораблях, которые так же молча прощались со своей Родиной и знали, что больше ее никогда не увидят.

Фрунзе постоял у моря, будто советуясь с ним, потом повернулся и направился в штаб. У него еще было много дел.

По одной из грязных узких улочек Константинополя, по брусчатке, которая помнила еще византийские времена, шел импозантный господин. Он был одет в дорогой костюм с блестящими туфлями, а трость с богато инкрустированной ручкой привычно смотрелась в его руке. Господин шел важно и с достоинством, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть получше какой-то старый дом или мечеть. За ним неслась стайка чумазых мальчишек, которые никогда не видели в этом нищем районе ничего подобного. Он ловко обходил лужи, да так тщательно, что на его дорогом костюме за все время не появилось ни одного пятнышка.

Наконец, он остановился у одной из покосившихся стен и посмотрел по сторонам.

— Тут, что ли, — неуверенно он пробормотал по-русски. Этот хитрозадый Баткин как бы чего не перемудрил. Опять какие-то свои планы плетет, подлец. Давно расстрелять его надо.

Неудивительно, что здесь прозвучал этот язык. После окончания Гражданской войны в Константинополе жили десятки тысяч беженцев со всей России, а в некоторых районах города русский язык звучал даже чаще, чем турецкий или французский. Одно лишь вызывало вопросы. Практически все беженцы, проживающие в Константинополе, были ужасно бедны и просто не имели денег, чтобы отправиться дальше. Кто спас хоть что-то, смог вывезти с собой хоть небольшую сумму денег из России, не останавливались в этом грязном городе, который застрял между древностью и современностью, а двигались дальше, в Париж или в США, которые открывали безграничные возможности.

Человек с тростью толкнул покосившуюся дверь и вошел внутрь. Там располагался двор и дом, которые выглядели еще беднее и ущербнее, чем снаружи. Там располагались какие-то грядки, и несколько кур деловито расхаживали в поисках еды.