Виктор Громов - Пепел революции

Кильчевский укрылся в небольшой траншее и стал лихорадочно думать, что тут можно предпринять. Что-то его беспокоило, что-то было не так, но что, он не мог определить. Шли долгие минуты, мороз усиливался и можно было только по-доброму посочувствовать сейчас тем солдатам, который были заперты на крохотном полуострове, окруженном водой, не имея совершенно никаких возможностей хотя бы соорудить себе примитивную яму для укрытия. И вот он понял! Ветер! Он не был обычным, еле слышно была заметна магия!

Да, кто-то специально заставил ветер дуть в эту сторону, чтобы отрезать десант от основных сил. Времени совершенно не было, и Кильчевский, матерясь про себя на сучью жизнь, начал вспоминать, как можно повлиять на ветер.

Испробовал несколько способов и через долгие минуты он начал стихать. Теперь следовало дождаться, чтобы дома из Сиваша начала уходить обратно в Азовское море, а это не так быстро. Кильчевский приметил один камень на берегу, на самой линии воды и решил определить, уходит ли Сиваш обратно. Он привалился к осыпающейся стене и моментально заснул. В коей-то веки сон пришел обычный, без видений и вторжений, сон очень уставшего человека, который должен восстановить силы.

Проснулся Кильчевский довольно скоро, стемнело совсем немного. Он высунулся и бросил взгляд на камень и в душе возликовал. Теперь тот лежал в нескольких метрах от линии воды. Потом надо было оценить сам плацдарм с красными. Тут даже ничего и не надо было примечать. Литовский полуостров увеличился раза в полтора и толпа стала гораздо реже. Значит, к вечеру основные войска смогут восстановить броды и начать наступление вглубь Крыма.

А это значит, что его функция практически закончена. Он сделал все, что мог, чтобы помочь красным вторгнуться в Крым, и теперь следовало где-то затаиться, а потом, как власть красных установится во всей губернии — найти Фрунзе.

Он отправился на юг, но когда покинул зону боевых действий, то немного сбавил темп. Ему следовало обдумать следующие действия. Конечно, очень хотелось отправиться в Севастополь, чтобы воочию наблюдать, как эвакуируются офицеры и исчезает последняя надежда на возвращение старых добрых времен. Кильчевский уже несколько дней не был там, и надеялся, что все в целом готово и нет больше того хаоса. Он не застал эвакуацию Одессы, но мог представить, что там творилось, когда все знали, к чему идет, но не смогли даже вывезти весь личный состав, не говоря уже о лошадях или военной технике.

Но его это уже не волновало, теперь надо было только быстрее добраться до Симферополя и переждать смену власти. Конечно, слово о безопасности ему дал сам Фрунзе, но в горячке, когда одни будут бежать, а другие стремиться их нагнать, возможны любые эксцессы.

Через много часов, окончательно замерзший и едва шевелящий пальцами, Кильчевский прибыл на вокзал Симферополя. Город будто вымер. Даже те, кто особо не замечает смены правящего строя, сапожники или дворники, прекрасно знали, что не сегодня-завтра в городе будут красные, попрятались по своим норам и не решались высунуть и нос, а кто намеревался бежать, уже давно покинули город. Кильчевский ощущал себя в каком-то кошмарном сне. Он один двигался верхом по абсолютно пустым улицам, а звук копыт отражался многократным эхом от пустых и мрачных домов. Такое зрелище бывает только в Петрограде, во время белых ночей, когда светло, а вокруг ни души, но уж точно не на веселом и жизнерадостном юге.

Наконец, он нашел конюшню, а рядом — небольшой кабак. Когда уже собирался войти внутрь, то заметил на углу человеческую фигуру и замер. Фигура моментально юркнула за дом. Кильчевский задумался. Это могло быть одно из двух. Или сумасшедший Беляев, или кто-то из команды Алексешенко. В любом случае, история постепенно подходила к концу, а бесконечно бегать и чего-то опасаться ему уже надоело. Надо разобраться, а выпить можно и позже.

Кильчевский достал свой верный маузер, с которым пережил все приключения и направился следом.

Там был тупик, а спиной к нему стоял невысокий седой человек. Беляев, кто же еще. Он обернулся и Кильчевский увидел, что тот сдал еще сильнее и дольше пары недель не протянет. Дыхание его вырывалось тяжело из груди, вперемежку с каким-то свистом.

— Совсем ты сдал, того и гляди помрёшь прямо здесь, на грязной улице. И никто тебя не найдет еще несколько дней.

— И тебе здравствуй, Женечка. Выполнил задание Фрунзе?

— Выполнил.