Виктор Громов - Пепел революции

Кильчевский сел на поезд до Симферополя. На север шли только грузы и снаряды, поэтому на него, ехавшего в сторону, откуда не сегодня-завтра побегут солдаты, смотрели, как на сумасшедшего, но ему уже было на все наплевать. Он не боялся ни Алексешенко, ни Нефедова, ни Беляева. Наконец, этот ужас его приближался к концу. Или его, наконец, убьют, или все пройдет, как положено, и он вернется к условно безопасной жизни. Пересев на другой состав дальше, он, наконец, достиг Джанкоя.

Тут уже царил хаос спешно отступающей армии. Солдаты и офицеры под любыми предлогами убегали на юг, и, если немного подождать, то фронта и не останется, все окажутся в Севастополе. Но как царь Леонид при Фермопилах, так и здесь, чтобы перекрыть все пути, нужно было совсем небольшое количество бойцов.

Он осмотрел основные укрепления, на Перекопе и Литовском полуострове. Если за Перекоп и Турецкий вал белые могли особо не переживать, там укрепления были весьма серьезны, то бродов и путей через Сиваш на Литовский и Чонгар хватало.

Наступала настоящая зима, слишком ранняя для этих мест и температура уже опускалась сильно ниже нуля. Все понимали, что это последняя зима Гражданской войны в России, и тратить понапрасну кровь никто не хотел. Было распространено очередное обращение Фрунзе к Врангелю и всем солдатам и офицерам. Им предлагалось сдаться под личные гарантии командира, но им уже никто не верил.

Кильчевский за короткое время, перемещаясь между Ишунью и Джанкоем, в целом понял диспозицию. Всего, по его подсчетам, у защитников Крыма было около тридцати тысяч личного состава, или чуть больше. Почему после более-менее успешных действий в Таврии и благополучного возвращения улагаевского десанта осталась только половина в строю, можно было только догадываться. Не может ведь быть, чтобы один Каховский плацдарм перемолол половину всех сил Врангеля! Наверное, многие дезертировали, а остальные, видя, куда клонится дело, решили двигаться ближе к портам и при первой возможности бежать с полуострова, благо, в Берлине и Париже уже обосновались приличные партии беженцев из России.

Было даже с избытком конных отрядов, что не могло не радовать, орудий, пулеметов, аэропланов так же имело в достатке. Даже главные козырь, бронепоезда и танки, стояли наготове, чтобы ударить по красным, как только они перейдут в атаку.

Распределены силы были следующим образом. Треть войск держала Перекоп, половина находилась в резерве под Ишунью, а оставшиеся были размазаны тончайшим слоем по Литовскому, Чонгару и Арбатской стрелке. Генерал Слащев бы, подумал Кильчевский, распределил силы совсем другим образом. Какой смысл так насыщать личным составом отлично укрепленный Перекоп, если там небольшие отряды с несколькими орудиями и пулемётами вполне могут держать оборону и сковывать серьезные силы. Какой смысл держать половину в резерве, ведь, это сразу выключает их из первых, самых ответственных, столкновений. Зачем отправлять на самый опасный и уязвимый протяженнейший участок считанные сотни, ведь если враг прорвется, то может молниеносно ударить в любом направлении, резерв не спасет, а перекопские силы окажутся в полном окружении.

Кильчевский бы, да и Слащев, наверное, вообще не ставили заслоны на протяжении Литовский-стрелка, позволили бы беспрепятственно переправиться первому эшелону неприятеля на берег, а затем ударом конных отрезали бы их и уничтожили. К тому же, скоро придет настоящая зима, а наступление в пургу в степи это совсем не то, о чем мечтает здравомыслящий командир.

Однако, сейчас военными действиями руководили солдафоны, которые привыкли действовать по инструкциям и методикам еще дореволюционным, то есть, окопная война, траншеи, колючая проволока, массированная арт-подготовка, и, обязательно, огромные потери, как со своей, так и с противной стороны, иначе победа не считается геройской, а скорее, одержанная благодаря случайности и недостойная. К тому же, каждый из офицеров был страшно завистлив к успехам других и сам мечтал возглавить белое движение. А красные — это все фоновое, если ради своего карьерного роста необходима была победа врага, то такая цена вполне приемлема.

Какие силы были на той стороне, сказать было трудно, но определенно в несколько раз больше. Польская война закончилась, итоги ее были какие-то невразумительные, враги остались при своих, а поскольку красные резко наступали и были уже в двух шагах от Варшавы, это могло обозначать только одно — сокрушительное поражение Москвы. Но, как бы там ни было, теперь против Крыма были брошены освободившиеся силы и, как ходили слухи между солдат, в том числе и махновцы. Это означает, что большевики пошли на очередной союз с батькой, и единым фронтом будут давить последний оплот белого движения.