Владимир Чакин - Баба Нюра

– Какая баба Нюра, мама? Та, которая умерла неделю назад?

– Да, умерла, отмучилась, бедняжка.

Я помотал головой.

– Как же придет, мама, если она уже умерла?

– Она – проводник… – маму прервало странное движение за окном. Мама замолчала, а я шагнул к окну, пытаясь рассмотреть причину неожиданной помехи. За окном полная тьма, однако, я чувствовал, за окном кто-то был.

– Погоди, сынок, я её впущу, – сказал папа, встал рядом со мной и приглашающе взмахнул рукой.

Я машинально отступил в сторону, и в комнату медленно, головой вперед вплыло странное создание, именуемое бабой Нюрой. Похоже, для нее не существовало такой примитивной преграды как оконное стекло!

Она ловко приземлилась на окопыченные ноги и поправила растрепавшиеся жидкие волосы.

– Ну, как вы тут? – раздался скрипучий голос.

– Что молчите, языки проглотили? – после паузы с вызовом спросила она. – Спасибо, что впустили, за окном уже заметно похолодало, теперь вся надежда на ваш дом. Мой дом – моя крепость, так, кажется, говорят англичане?

Я с удивлением слушал бабу Нюру. Её речь была вполне правильной, внешне логичной, но вот, что она сейчас говорит, что имеет ввиду, какая еще крепость?

– Ваша семья мне всегда нравилась, – продолжала баба Нюра, – между вами всегда были настоящие семейные отношения. А молодой человек по-прежнему на меня злится…

Она повернулась ко мне и с насмешкой в голосе спросила:

– Неприятно было от меня бегать, когда за вами, сорванцами, с клюкой гонялась? Ну, простите, глупую старуху, сейчас они нам совсем ни к чему, эти старые обиды.

– Ну, что вы, баба Нюра, какие обиды? Это мы вас донимали, беспокоили своими шумными играми, молодые, бестолковые были, – пробормотал я в смущении.– Простите нас за те глупости!

– Пустяки, это в прошлом. Еще раз спасибо вашему дому, что приютили меня. Вот, кажется, все и начинается… Или заканчивается – разве сейчас разберешь, – произнесла баба Нюра и кивнула на стены дома. А со стенами дома, что-то действительно происходило. Они как будто истончались, растворялись, становились прозрачными.

– Папа, что происходит с домом, со всеми нами? – воскликнул я, оглядываясь по сторонам в полной растерянности.

– Мы знаем не больше тебя, – ответил отец. – Баба Нюра предупредила нас, что Это идет, и мы написали тебе письмо, чтобы в такой момент быть вместе. Приходит конец всему, что было, и ничего с этим поделать нельзя.

– Ты говоришь, баба Нюра предупредила, как же она могла что-то узнать, да еще предупредить, если она уже умерла?

– Вопрос по существу, сынок, и ответить на него совсем не просто, – сказал отец и посмотрел на маму.

– Да, – продолжила мама, – уже много, много лет по вечерам мы смотрим программу „Время“ и узнаем из нее новости в нашей стране и мире. Много чего полезного мы вынесли из этой программы, но про Это не было сказано ни слова – ни вчера, ни даже сегодня. Состоялись похороны бабы Нюры, а на следующий день, сразу после программы „Время“ баба Нюра стучит в окно…

– Там, откуда я пришла, все знают об Этом, – баба Нюра живо подхватила эстафету разговора. – Кто захотел предупредить живущих, тот вернулся – сейчас это легко сделать. Но что толку в предупреждениях, если нет в людях любви?

Я слушал этот странный разговор и, конечно, ничего не понимал, но времени на дополнительные расспросы как будто уже и не оставалось. Стены дома, а с ними и крыша, и пол, и все остальные части окончательно исчезли, растворились бесследно, и мы остались в небольшом прозрачном коконе, который изнутри был освещен слабым мерцающим светом, непонятно откуда исходящим. Как будто светилось само пространство вокруг нас, четверых бывших людей и двух домашних животных, попавших в этот немыслимый переплет. Мы размещались дружной группой в довольно тесном светящемся коконе, а вокруг нас была абсолютная, непроглядная тьма.

– Это все, что осталось от вашего дома, но эти такие слабые, на первый взгляд, такие прозрачные стенки надежно защищают нас от скайформеров, – сказала баба Нюра.

– От кого защищают? – вырвалось у меня.

Баба Нюра показала в ответ на стенку кокона. Я проследил взглядом в этом направлении, но сначала разглядеть ничего не мог – тьма, она и есть тьма, тем более, когда смотришь на нее из освещенного места. Но, всмотревшись подольше, как это всегда бывает, начал постепенно различать неравномерности и разрывы в сплошной черноте. Она была фрагментирована эта окружающая тьма, она не была такой уж непрерывной! До рези в глазах я вглядывался и вглядывался в черноту за пределами кокона, и, наконец, когда глаза полностью привыкли к темноте, я увидел нечто невообразимое. Пространство за пределами нашего спасительного кокона буквально бурлило, а точнее – кишело чем-то или кем-то! Возможно, это были какие-то существа, но разглядеть по отдельности каждую особь явно не представлялось возможным. Движение их было хаотичным и очень быстрым, они непрерывно меняли направление и, казалось, сливались, разделялись, снова сливались, как будто постоянно переходя друг в друга. Это была непрерывно бурлящая живая среда!