Владимир Чакин - Баба Нюра

Что-то как будто толкнуло меня изнутри, я поднялся из-за стола и подошел к окну, вгляделся.

Она не была сплошной, эта темнота за окном, несмотря на то, что уличный фонарь на столбе у дома не горел, и улица освещалась только светом из окон дома.

Смутные, зловещие тени снежной круговерти проплывали мимо окна. Эти тени, мелькающие за окном, буквально гипнотизировали, приковывали мой взгляд, заставляя безотрывно следить за их метаморфозами. Я отвлекся от происходящего по эту сторону окна, в доме, голос отца звучал все глуше, а я, словно в оцепенении, не мог оторвать глаз от всепоглощающей тьмы за хрупким стеклом. На мгновение я как будто отключился, потерял сознание, но почти сразу пришел в себя, вернулся к привычному восприятию окружающего мира. Мой взгляд медленно сфокусировался на стекле окна, и… Я всем телом вздрогнул от мгновенного ужаса, пронзившего мое сердце и заставившего его беспомощно затрепыхаться в груди: за окном кто-то был! Смутное, темное пятно, очертаниями напоминающее человека, медленно приближалось к дому. Какое-то неприятное чувство, безотчетный страх вызывал этот человек, сквозь холод и снежную бурю подкрадывающийся к стенам нашего дома.

Я отпрянул от окна и оглянулся на родителей. Кажется, они не заметили моей нервной реакции и продолжали заниматься своими делами. Мама убирала со стола посуду, кошка Мурка путалась у нее под ногами, а отец перелистывал страницы огромного семейного альбома. Домашний вид отца с альбомом в руках быстро успокоил меня и заставил усомниться в реальности нелепых страхов, порожденных всего лишь непогодой за окном.

Я, хоть и с некоторой опаской, повернулся, приблизив лицо к стеклу. Первое мгновение я не мог ничего разглядеть в бушующей снежной толчее, но уже через секунду сквозь стекло начало медленно проступать чье-то лицо, и это лицо было безобразным ликом древней старухи! Изрытое сеткой глубоких морщин, с огромными темными контурами впавших глаз, худое и сморщенное, лицо находилось прямо передо мной! Ее жидкие седые волосы развевались на ветру, выбиваясь из-под темного платка, повязанного вокруг головы. Вперив в меня внимательный, изучающий взгляд, старуха ухмылялась одними уголками тонких, свинцово-синих губ. Я в изумлении глядел на нее, и что-то знакомое проступало сквозь ее страшный облик…

Сколько я простоял у окна – не знаю; из странного, тяжелого оцепенения вывел лишь голос мамы. Я как будто очнулся от тяжелого сна, встрепенулся, кинув напоследок настороженный взгляд на темное окно. Там уже никого не было, лишь мутно-белая лихая метель продолжала свою шальную круговерть.

Наутро я проснулся поздно. Метель утихла, небо прояснилось, и в окно легким, осторожным бликом заглядывало зимнее, багрово-красное солнце. От ночных страхов не осталось и следа, на душе было радостно и свободно. Впереди целая неделя в родительском доме, и я намерен был хорошенько отдохнуть, окунувшись в такую знакомую и родную атмосферу тепла и доброты.

Ближе к полудню мы с отцом с большим трудом выбрались наружу из занесенного по самые окна дома. Предстояла немалая работа – пробить ход от входной двери к хозяйственным постройкам за садом. Эта дорожка, ведущая к сараю с погребом и бане, была жизненно необходима, поэтому мы дружно взялись за дело.

Снег был пушистый, легкий и рассыпчатый, он искрился и переливался фиолетово-оранжевыми блестками на ярком солнечном свете. Мы с отцом резво махали огромными деревянными лопатами, расшвыривая снег и постепенно уходя все дальше от дома в сторону серого пятна сарая, занесенного под крышу. Добравшись до него, мы остановились перекурить. Я сильно вспотел от непривычной физической работы, поэтому расстегнул полушубок и с удовольствием ощутил прикосновение морозного воздуха. От промокшего вязаного свитера клубами повалил пар.

– Не простудись, сынок, мороз – обманчивая штука, не заметишь, как прихватит, – сказал отец, ласково глядя на меня.

Я кивнул и застегнулся, а отец начал ровнять подход к сараю, забрасывая снег на ближайший сугроб.

За прошедшие три года внешне отец почти не изменился – жуковые, с легкой проседью волосы, плотная фигура с легким брюшком, цепкие натруженные руки… Тем не менее, мне все время казалось, что в нем появилась какая-то настороженность, и он находится в напряженном ожидании чего-то неизбежного…

После обеда решили соорудить баньку. В сильный мороз на ее растопку требуется часов пять, не меньше, поэтому припозднились, и саму процедуру парения завершили уже к девяти часам, аккурат к программе «Время», которую родители добросовестно смотрели на протяжении десятков лет.