Руслан Передельский - Чугунные облака

– На неё многое навалилось за эти дни, ты же знаешь, дорогой – факт есть факт: постоянный повтор слова «дорогой» на «отлично» усмиряет мужа.

– На нас всех многое навалилось – широкая улыбка Надин заблестела в ответ блеску жемчужин матери Каролины. Будто они общались азбукой Морзе.

И тут завязался разговор: нытьё и перечисление очевидных фактов. Все обсуждали жуткие убийства, посматривая на меня. Имя «Влад» звучало чаще любого слова в этой болтовне. Папа завязал разговор с родителями Алины о самочувствии их чада. «О нет, только не это!». «Господа, как чувствует ваша дочь после многочисленных ультрафиолетовых ожогов?», «Ох, мистер, вы не поверите, ЧЕРТОВСКИ ПЛОХО»

Будто невидимая сила отвела – собрание началось.

На тесную сцену вышил мэр, краснолицый и довольный. Явно принял на грудь до выхода. Харизматичная улыбка точно не вязалась с темой убийства подростков, это заметил Арсений.

Мне мэр напоминал пингвина. Схожий рост и походка на коротких неказистых ножках. Да чего уж там, в комиксах Бэтмена есть персонаж, его вылитый близнец. Только стоящий подо мной на сцене – лысеющий тип. Короткие волоски окружают блестящую как прожектор лысину.

Болтовня и ля-ля на очевидные как пять копеек прописные темы. Все явно начали скучать после пятой минуты речи. Я это заметил по взглядам, отвлекающимся от мэра. Все они тянулись к нам, на балкон. Гораздо интереснее узнать во что сегодня одета Надин. Как переживают горе родители Алины. Ну и конечно, брат Арсения, его жена и несчастный сынишка «всегда-в-нужном-месте». Смотрели, скажу без самодовольства, в основном на меня.

Старые тигрицы протягивали холодные наглые взгляды ко мне медленно и забвенно, будто толкали вперёд набитый углём вагон поезда. Старикашки-орлы просверливали мою грудь словно острой дрелью. Сверстники и вовсе отвлеклись от телефонов, ведь молчаливое зрелище на видном балконе интересней.

А как поймаешь себя на факте что среди них всех сидит убийца – мурашки по телу. И пытаешься поймать самый ненавистный взгляд как мяч, играя в волейбол. Но он пролетает мимо. Ничего.

Сейчас же сидящие в «партере» начали замечать мой заинтересованный взгляд. Их явно это озадачивало. «И что он хочет увидеть?»

Семь минут после начала заседания в зал ворвалась семья Никиты. Хотя, ворвалась – громко сказано. Вошли, влетели, впорхнули в своей стандартной манере: бесшумно, переступая ногами будто они были двумя лёгкими голубиными перышками. Сзади тащился Никита, смешавшись с тенью.

Андрей и Макс имели абсолютно равнодушный вид. Разговаривать не удавалось, веселиться тоже – осудят видите ли. Макс начал играть в “Candy Crush”, Андрей пролистывать ленту Инстаграмма, не поставив ни одного лайка. Жлоб.

Выход священника на сцену казался главным событием вечера – зал оживился, взгляды заходили с новой скоростью, устремившись к сцене. Будто на неё вышла известная поп-звезда. Конечно, священник был звездой в местных кругах. У него даже страница в Инстаграмм была, догоняющая Макса по подписчикам. Там встречались посты из спортивного зала: потный и подкачанный служитель Божий делал селфи в зеркале качалки.

Подписан просто, с напыщенным аскетизмом – «rostyslav.”

Сейчас он ощущал себя в центре водоворота городской жизни, словно на него нацелили прожектор: он расцвёл, вытянул осанку и заговорил звонким дикторским тембром, слизанным у ведущих поздних шоу. Его голос эхом отбивался от высоких потолков и хрустальных люстр, он звучал везде и доносился до каждого.

Моё тело покрывал огонь. Я чувствовал жар, со мной бывает такое. И на ощупь я наверное как кубик льда, но внутри меня не угасая пылает костёр. Я почувствовал это сразу же зайдя сюда. Становилось душно, воздух представлялся тяжелой сплошной массой, на вдыхание которой требовались усилия. Предложения священника стали пролетающими мимо птицами. Они улетали прочь со скоростью звука, в полёте неловко врезаясь в друг друга. Слышались отдельные слова. Что-то про важность Бога в такие времена.

«Такие времена» – словосочетание, ставшее термином для короткого обозначения последней недели.

Он призывал всех идти в церковь, молится за души покойников и за сохранность детей. И все слушали недвижимо внимая, как загипнотизированные. Их околдовывал его звонкий бас, уверенные взмахи руками и чуткие советы. По крайней мере, чуткими они казались для каждого сидящего тут – такие у них были лица. Будто вот-вот и с глаз ручьём польются слёзы, даже у старых тигриц и престарелых орлов. И, шок -откровение! – подростки не стали исключением. Даже Макс выключил “Candy Crush”, правда лишь после удара локтем от отца.