Ребекка Роанхорс - Вампиры не стареют - сказки со свежим привкусом [сборник litres]

Вливаться – значит выделяться. Знать себя и владеть собой, и Кэл именно это и делает, но, слава богу, они уже слишком взрослые для «покажи-и-расскажи», потому что она более чем уверена, что палка с заточенным концом и нити серебра у нее в сумке вряд ли могут вызвать у кого-то восторг.

– Кэл влюбилась, – произносит Аполлон.

– Не смей, – бормочет она. Она не влюбилась в Джулс. Джулс ее цель. И, ладно, возможно, первыми ее привлекли эти губы цвета гранатовых зерен. Может, на короткое мгновение были какие-то зачатки влюбленности, но потом она заметила, как девушка всё время прячется в тени, испуганно морщась даже от едва различимого проблеска солнца между облаками. Как она едва прикасается к своей еде. На прошлой неделе она нашла в сумке Джулс бутылек с капсулами, вскрыла одну над раковиной в туалете и увидела вытекшую из нее темно-красную субстанцию. А сегодня, в коридоре, она уронила серебряный браслет, подождала за углом и наблюдала, как девушка схватила его и тут же выронила, когда серебро коснулось ее кожи.

И теперь она уверена.

Джульетта Фэйрмонт, вампир.

Тео встает, чтобы помыть тарелку.

– Жуй, скелетина, – говорит он, пиная ее стул.

– Не называй меня так.

– Да тебя сможет завалить даже призрак, просто пустив шептуна.

Пальцы Кэл сжимаются вокруг ее ножа.

– Тесей Бёрнс, – предупреждает мама, но теперь встает и Аполлон, и Кэл чувствует движение в комнате, туго скрученную, как провод, энергию.

– Куда вы идете? – спрашивает она.

– На охоту, – отвечает Тео таким тоном, как другие могли бы произнести «в аптеку», «на рынок» или «в торговый центр». Как будто это пустяк. Ничего такого. Просто еще один вечер.

Сердце Кэл начинает биться быстрее. Она знает, что лучше не спрашивать, можно ли ей с ними. Вопрос требует ответа, а ответ обычно «нет». Лучше выбирать утверждения.

– Я иду с вами, – произносит она, уже на ногах, забирая ботинки из коридора. Она приучила себя держать всё необходимое внизу. В прошлый раз она побежала наверх в свою комнату, чтобы взять вещи, а когда спустилась, они уже ушли.

– Ты сделала уроки? – спрашивает мама.

– Сегодня пятница.

– Я не об этом спросила.

Кэл продолжает завязывать шнурки. Ее братья выходят за дверь.

– Математику и физику – да. Английский – нет, но я сделаю его завтра же утром.

Мама колеблется. Передняя дверь захлопывается. Кэл переминается с ноги на ногу.

Наконец мама вздыхает:

– Ладно. – Она говорит что-то еще, что-то о необходимости быть осторожной, но Кэл слышит ее лишь мельком, выскакивая за дверь. Движок ревет, и она уже почти готова увидеть задние огни пикапа, два красных глаза, сверкающих на уезжающем прочь автомобиле.

Но он здесь, на холостом ходу на проезде, и Кэл вся сияет, потому что они подождали.

– Кончай улыбаться, – говорит Тео. – И залезай уже.

Сидящий впереди нее Тео обхватывает пальцами руль, и с заднего сиденья Кэл может безопасно рассматривать татуировки, обвивающие его правое предплечье, отраженные в полосах вокруг бицепса Аполлона. Кэл проводит кончиком пальца по внутренней стороне своего локтя, считая недели до своего семнадцатилетия.

Аполлону было пятнадцать, когда он совершил свое первое убийство, попав в подменыша из арбалета с расстояния в тридцать футов.

Тео было двенадцать. Она никогда не забудет, как он улыбался, весь покрытый маслянистой пленкой запекшейся крови, волочась за отцом к их кемпингу во время семейной поездки. Они ушли вдвоем, чтобы изучить знаки на тропе, и столкнулись со взрослым вендиго. Папа с мамой тогда серьезно поссорились, но Тео продолжал улыбаться, подняв над головой громадную лапу с когтями – приз, который отец позволил ему кинуть в костер. У него было строгое правило насчет сохранения таких вещей. Единственными трофеями, которые он одобрял, были черные татуировки – обезличенные напоминания о былых победах.

Их тела можно было читать, как карту. Как книгу учета.

А ее тело всё еще было чистым.

– Просыпайся, скелетина.

Кэл моргает, в то время как Тео глушит двигатель, гасит фары. Она щурится, вглядываясь в темноту, и подавляет низкий стон при виде кладбищенских ворот.

Они припарковались возле погоста, где не может быть диких чудовищ, показывающихся в лесах или барах – местах, где много еды. Это также не гнездо вампиров – они предпочитают скрываться в особняках, а не мавзолеях.

Нет, кладбище значит, что они будут охотиться на гулей .