Ребекка Роанхорс - Вампиры не стареют - сказки со свежим привкусом [сборник litres]

«Останавливающая сердца».

Элинор берет помаду и наносит ее рукой профессионала. Закончив, она отодвигается, наклонив голову в сторону, словно мраморная скульптура.

– Вот.

Джульетта изучает свое отражение.

Девушка в зеркале изумительна.

Волосы ниспадают бледными волнами. Голубые глаза подведены черным, острые стрелки у внешних уголков делают ее взгляд кошачьим. Темные губы – что-то дикое.

– Как я выгляжу? – спрашивает она.

Ее сестра улыбается во все зубы.

– Готовой.

На двери висит табличка «Заходите», но Бену всё равно приходится тащить ее через порог.

Вечеринки – это именно то, что Джульетта ненавидит.

Громкая музыка и полные людей комнаты, еда, которую она не может есть, алкоголь, который она не может пить, и другие «прелести» нормальной жизни, которой у нее никогда не будет. Но она выпила полную чашку жидкости из кофейника, прежде чем уйти, и, по крайней мере, солнце уже село, по большей части забрав ее головную боль. Мир в темноте мягче, по нему легче двигаться.

И всё же единственное, что заставляет ее войти – кроме непримиримого, невозможного Бена, – мысль, страх, надежда, что Каллиопа где-то в этом доме.

Но ее нигде не видно.

– Она появится, – говорит Бен, и ей хочется ему верить, как хочется пойти домой и одновременно хочется быть здесь. Ей хочется быть более… хочется выпить стопку в баре, хочется сделать что-то – что успокоит ее нервное сердце.

Она прикусывает губы, пробуя на вкус темно-красную краску под названием «Останавливающая сердца», и соглашается остаться. Может, она найдет кого-то еще, может, это не имеет значения, может, первый – это просто первый.

Десять минут спустя десяток людей поднимается в одну из верхних комнат, где Бен проводит игру «Признание или задание». Она не знает, делает ли он это ради нее или ради себя, потому что он выглядит крайне опечаленным, когда Алекс выбирает правду, а потом он выбирает действие, и теперь он пьет пиво, делая стойку на руках, бросая вызов законам физики. Джулс смеется и трясет головой, когда входит Каллиопа.

И, заметив Джулс, она улыбается. Это не широкая улыбка друзей, повстречавшихся в толпе. А что-то скрытое и тихое, появилось и пропало, но ее сердце от этого начинает биться быстрее.

Она останавливается в нескольких футах, так что они в одной части комнаты, рядом, и так даже лучше, потому что Джулс не приходится смотреть на нее, не приходится выдерживать силу ответного взгляда другой девушки.

Бен заканчивает и поднимает руки вверх, как гимнаст, сходящий с помоста под бурные аплодисменты.

А потом он смотрит на Джулс и улыбается.

– Джульетта, – говорит он, в его глазах сверкает власть, и она знает, что он собирается сказать, по крайней мере, в общих чертах, и очень хочет, чтобы он этого не делал, хотя ее сердце колотится в груди.

– Я даю вам с Каллиопой задание провести вместе шестьдесят секунд в чулане.

Комната наполняется свистом и улюлюканьем, и Джулс уже собирается начать протестовать, отшутиться, что не собирается снова лезть в чулан, что, если он хочет, чтобы они поцеловались, они могут сделать это прямо здесь, перед всеми, при свете. Но у нее нет на это времени, потому что ее руку обхватывает рука Каллиопы, вытаскивая из толпы:

– Пошли, Джульетта.

И звучание ее имени, произнесенного другой девушкой, такое правильное, такое совершенное, что она следует за Каллиопой, позволяя ей увести себя в чулан. Дверь захлопывается, погружая их обеих в темноту.

Темнота. Это понятие относительное.

В щель под дверью проникает свет, и глаза Джульетты используют эту узкую полоску, чтобы обрисовать детали забитого вещами чулана. Куртки, занимающие девяносто процентов пространства, гора коробок, сложенных у их ног, вешалки, упирающиеся ей в затылок. И Каллиопа – не ее затылок и не брошенный украдкой взгляд. Она прямо здесь. Скос ее щеки, изгиб ее губ и пристальный взгляд карих глаз, одновременно теплый и пронзительный.

– Привет. – Ее голос низкий и уверенный.

– Привет, – шепчет Джульетта, пытаясь сделать свой голос похожим на голос сестры, с ее неземной непоколебимостью, но всё выходит совсем не так, не с придыханием, а как будто со свистом и писком.

Каллиопа смеется, но не над ней, а над всем этим. Забитым чуланом. Близостью их тел. И на этот раз другая девушка тоже, кажется, нервничает. Она напряжена и словно сдерживает дыхание.

Но она не отстраняется.