Эд Курц - И создал из ребра я новый мир

— Конечно, я побреюсь, умоюсь и почищу зубы… — Он рассмеялся.

— О, Джоджо.

— Может, в этот раз будешь звать меня Джордж?

— Джордж?

— Ну да, это мое настоящее имя.

— Я помню.

— Просто Джордж — как тебе такое?

— Мне нравится.

Они так и не поняли, что идут не в ту сторону, пока снова не очутились на выступе, с которого открывался вид на зияющую повсюду пропасть. Джоджо — отныне просто Джордж — осторожно подошел к краю и несколько долгих минут простоял безмолвно, глядя на пар, поднимавшийся из глубины. Глухой звук, похожий на стон ветра, заполнил пустоту.

Через некоторое время Теодора подошла к нему.

— Смотреть на это толку нет, — сказала она. — Надо идти в другую сторону.

— А вдруг этот лес никогда не кончится?

— Может, и так.

— Как думаешь, мы в аду?

— Раз уж ты рядом со мной, значит, не ад.

Он улыбнулся, но не очень весело.

— Знаешь, она права, — раздался слабый голос позади. Они оба резко обернулись, чтобы посмотреть, кто это сказал. По обрыву ковылял мужчина, идя к ним с восточной стороны. Он был маленький и худой, в потрепанной одежде, с грязным небритым лицом. Его глаза покраснели, а руки дрожали. За пару футов до них он остановился. — Сойдешь с ума, если будешь просто стоять и смотреть. Я смотрю уже несколько недель — и погляди на меня!

— Кто вы? — шепотом спросила Теодора.

— Очередной мираж, — убитым голосом бросил Джордж.

— Я не мираж, — уязвленно заметил мужчина. — А вон та — думаю, да. — Он указал на линию деревьев дрожащим пальцем. Теодора бросила взгляд в указанную сторону и, хоть и попыталась сдержать себя в руках — пора уже привыкнуть после всего, через что они прошли! — вскрикнула.

Джордж посмотрел туда же. Среди деревьев плясала тощая дьяволица с пепельно-серой кожей. Заметив их, она показала им длиннющий язык и принялась размахивать на театральный манер руками.

— Вы перестанете их видеть, когда начнете все сначала, — угрюмо сказал мужчина. — Решите, что они ушли и вы снова в безопасности. Но это, конечно, будет самообман. Ничто из того, что вы построите, не удовлетворит их. Не удовлетворит его . Тогда он вновь начнет все рушить. — Его голос дрогнул, и он прикрыл глаза рукой. — С каждым разом все хуже и хуже…

— Боже мой, — вдруг осознала Теодора и уставилась на старика. — Я… мне знаком ваш голос. Это вы позвонили мне тогда? Вы предупредили о Зазывале Дэвисе?

Мужчина кивнул.

— Много хорошего это принесло, а?

Джордж прищурился и спросил:

— А сколько всего раз…

— Много, — сразу ответил мужчина. — Очень много. И больше я не буду ничего делать — мне надоело смотреть, как все снова сходят с ума, умирают… как все горит.

— Тогда помогите нам. Помогите нам хоть раз все исправить.

Мужчина фыркнул и покачал головой.

— Не могу, — сказал он с дрожащей улыбкой. — Но желаю удачи вам двоим.

С этими словами он, разбежавшись, прыгнул со скалы. Теодора вскрикнула, и они с Джорджем поспешили к краю обрыва — как раз вовремя, чтобы увидеть, как этот усталый и побитый жизнью человечек исчезает в тумане.

Она закричала ему вслед, и ее крик породил бесконечное эхо. Джордж сглотнул и уставился на клубящийся туман, гадая, что этот человек обретет там, внизу… если вообще что-нибудь обретет. Теперь он знал: придет час, и перед ним встанет тот же вопрос. Однажды и ему придется выбирать между мрачным карнавалом городка под названием Литчфилд и непостижимой пустотой, окружающей его. Что он в итоге предпочтет?

Джордж прищурился и внимательно посмотрел на заплаканное лицо Теодоры. Свет, пусть и тусклый, одухотворял ее черты. Она тоже смотрела широко раскрытыми глазами на край мира и бездны забвения за ним, простирающиеся бесконечно. Она тоже думала о прыжке и быстром конце. О побеге.

В конце концов Теодора крепко зажмурилась и отвернулась. Снова открыв глаза, она посмотрела на Джорджа Уокера — грязного, лохматого, смахивающего на волка, — и на ее губах расцвела печальная улыбка…

Джордж улыбнулся ей в ответ.

…И не было в ней совсем ничего от Айрин Данн.

Прообразом главного героя настоящего романа выступил вполне реальный человек — более того, наш соотечественник. Страдающего гипертрихозом Мальчика Псоглавца со сценическим именем Джоджо на самом деле звали Федор Адрианович Евтищев. Сын уроженца Тифлиса, Адриана Максимовича Евтищева, тоже подверженного гипертрихозу, и Нади Петровой (родители не состояли в браке, поэтому Федор часто значился на учете под разными фамилиями) уединенно жил вместе с отцом в городе Мантурово Костромской губернии. С подачи отца мальчик стал цирковой звездой и гастролировал по Англии, Франции и Америке. В семнадцать лет Федор подписал контракт со знаменитым американским антрепренером Финеасом Тейлором Барнумом, благодаря которому обрел узнаваемую сценическую легенду. Барнум (вероятный источник для образа Зазывалы Дэвиса), питавший немалую любовь к разного рода мистификациям и утверждавший, что «каждую минуту в мире ро́дится по простофиле», придумал легенду, согласно которой отец Федора был невежественным дикарем-троглодитом, которого «не удалось приучить к благам цивилизации» и «пришлось застрелить точно бешеного пса». Само собой, это не соответствовало истине: до контракта с Барнумом, имевшего место уже после смерти Адриана, он гастролировал по Европе вместе с сыном, а в свободное от гастролей время обривал лицо и трудился чернорабочим.