Роберт Стайн - Маска одержимости [litres]

Шевелящаяся стена из чудовищных голов придвинулась ближе.

Карли-Бет огляделась в поисках пути к спасению.

И увидела.

Увидела свою голову.

Алебастровая голова смотрела на нее, лежа между выпирающими из земли корнями огромного дерева у подъездной дорожки.

Должно быть, ветер укатил ее туда, поняла Карли-Бет.

Пока уродливые головы надвигались, она метнулась к дереву. И схватила голову обеими руками.

Победно завопив, Карли-Бет повернула вылепленную голову лицом к бормочущим чудовищам и подняла повыше.

– Кыш! Кыш! – выкрикнула она, держа голову так, чтобы ее видели все. – Вот вам символ любви! Это он и есть! Убирайтесь!

Головы закачались, сдвигаясь теснее. Горящие глаза были устремлены на алебастровую голову.

Бормотание усилилось, стало возбужденным. Распяленные губы слюняво заухмылялись.

– Прочь! Убирайтесь!

В ответ послышался смех. Низкий, презрительный.

Вдруг головы налетели, окружили ее, готовясь поглотить.

«Слишком поздно для меня».

Эти слова снова всплыли в голове Карли-Бет.

Идея не сработала.

Головы роились вокруг, истекали слюной, злорадно и торжествующе пучили глаза.

Их рокочущее бормотание переросло в рев. Карли-Бет ощутила, как ее окутывает их горячее зловоние.

Недолго думая, она опустила алебастровую голову. И надела поверх своей страшной головы чудовища.

К ее изумлению, голова наделась как маска.

« Теперь у меня вместо маски мое собственное лицо », – горько подумала она.

Вместе с головой на нее опустилась тьма.

Прорезей для глаз в алебастровой голове не было. Карли-Бет ничего не видела.

И не слышала.

« Что сделают со мной эти ужасные головы? – задумалась она, оставшись наедине со своим страхом. – Неужели теперь я тоже стану „нелюбимой“? »

«И окажусь на полке рядом с ними?»

В тесной и безмолвной темноте Карли-Бет ждала.

Ждала долго.

Она чувствовала, как пульсирует кровь в висках. Как бьется страх в груди, как режет пересохшее горло.

«Что они хотят сделать?»

«Что они сейчас делают?»

Наконец она не выдержала одиночества в оковах своего страха, тишины и темноты.

Дернув изо всех сил, она стащила с себя алебастровую голову.

Рой кошмарных голов пропал.

Испарился.

Карли-Бет недоверчиво уставилась вперед. Потом оглядела скрытый в тени газон. Всмотрелась в деревья и кусты. Прищурилась, заглядывая в темные переулки между домами.

Исчезли.

Головы исчезли.

Долгую минуту Карли-Бет просто сидела на холодной сырой траве, держала алебастровую голову на коленях и глубоко дышала, глядя вдаль, на безмолвные и пустые дворы.

Вскоре ее дыхание выровнялось. Она поднялась на ноги.

Ветер присмирел. Бледная луна-половинка выскользнула из-за темных туч.

Что-то дрогнуло на шее Карли-Бет.

Испугавшись, она дотронулась до шеи и нащупала край маски.

Край маски?

Да!

А между ним и шеей – зазор.

– Ух ты! – воскликнула она вслух, бережно поставила алебастровую голову у ног, взялась обеими руками за нижний край маски и потянула ее вверх.

Маска сдалась без сопротивления.

Потрясенная Карли-Бет наклонилась и положила ее перед собой. Свернула, потом снова развернула.

Оранжевые глаза, еще недавно пылавшие огнем, теперь погасли. Острые звериные клыки стали гибкими, резиновыми.

– Да ведь ты же просто маска! – заявила она вслух. – Опять всего лишь маска, как раньше!

С ликующим смехом она подбросила маску в воздух и поймала ее.

« Снять ее можно лишь один раз », – предупредил ее хозяин магазина.

«Лишь один раз и только с помощью символа любви».

« Вот я и сняла! – радостно сказала себе Карли-Бет. – Избавилась от нее. Нет уж, больше я ее никогда не надену!»

«Ни за что!»

Силы вдруг покинули ее.

« Пора домой , – сказала она себе. – Наверное, уже почти полночь ».

В большинстве соседних домов было темно. На улицах не попадались машины. Ряженые давно разошлись по домам.

Карли-Бет наклонилась, чтобы подобрать алебастровую голову, а потом, неся ее и маску, быстро зашагала к дому.

Уже свернув к нему, на середине подъездной дорожки она остановилась.

Высвободила одну руку, подняла ее и принялась ощупывать свое лицо.

« А оно правда стало таким, как раньше? » – задумалась она.

Потерла щеки, провела пальцами по носу.

«Это и есть мое прежнее лицо? И я похожа сама на себя?»

Определить это на ощупь ей не удавалось.