Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

– Ничего, если бы смогла отойти от нее подальше, – осторожно призналась я.

– Что? – Его брови мгновенно сошлись на переносице. Импульсивный какой. – Это было так просто? Почему ты мне не сказала?!

– Тогда бы ты не выбил дверь.

– А если бы я не успел? Ты – чокнутая! – свирепо заключил спортсмен.

– А ты эмоционально нестабильный – у всех свои недостатки.

– Выметайся из моей машины, – процедил он сквозь зубы.

– И тебе доброй ночи! – Несмотря на десяток скребущих на душе кошек, я одарила Войнича ослепительной улыбкой и, как положено по законам жанра, ушла, не оборачиваясь.

Мое следующее утро началось с тошноты, головокружения, слабости и визита старшего лейтенанта Громова, который явился… с цветами.

– Неужели купил? – с сомнением уточнила я.

Сомнения тут же были развеяны.

– Зачем покупать, когда можно конфисковать? – сверкнул он белозубой улыбкой и поделился прекрасной новостью – папочка простил ставшего героем сына и снова отзывает из Тмутаракани в столицу.

– Так и быть, в этот раз я прощу тебе долг, точнее, возьму славой, можешь оставить деньги Войнича себе, – с видом богатого вельможи, подающего полтинник голодному нищему, сообщил он.

От радости, что больше не увижу его наглую физиономию в Лесогорске, я даже огрызаться не стала и предпочла промолчать. Да и что тут сказать: какие деньги – я от Войнича, кроме оскорблений и негатива, ничего не получала. Правда, вчера звонила счастливая Алина и на радостях грозилась озолотить, но ему этого знать не обязательно, пусть себе едет в Москву, да поскорее.

Но Громов, будто прочитав мои мысли, обернулся в дверях и все с той же хищной улыбочкой сообщил, что не прощается надолго, и поскольку наше партнерство остается в силе, мы встретимся еще не раз.

Тут уж я не выдержала:

– Тамбовский волк тебе партнер! В смысле – московский, не хочу я никакого партнерства!

– А я думал, ты не хочешь, чтобы я копался в твоем прошлом, – сладенько так пропел наглый полицейский.

– Копайся сколько влезет – в моем прошлом нет ничего криминального! – Я с досадой швырнула в него букет.

Громов поймал его и осуждающе покачал головой, проворчав:

– Опять буяним, я ведь предупреждал – со мной лучше не ссориться.

– Со мной тоже, – сухо заверила я.

– Да кто ж ссорится? Я вон с цветами пришел, а ты…

– А у меня аллергия на тычинки и пестики, проваливай вместе со своими цветами!

Громов смерил меня насмешливым взглядом, бросил букет в ведро для мусора и вышел из комнаты.

– Вообще-то я их купил, так что теперь ты мне должна еще и за цветы! – крикнул он уже из коридора.

– Урод, морально опущенный, – поставила я диагноз, но цветы достала и сунула в банку с водой.

В конце концов, не так часто мне их дарят, раз уж даже вазы приличной в доме нет.

И все же посещение Громова оставило неприятный осадок. Знать, что кто-то настолько подлый и беспринципный задался целью выяснить всю мою подноготную, было, мягко говоря, неприятно. А в том, что он ее выяснит, сомневаться не приходилось, это лишь вопрос времени.

Я не лгала. Ничего криминального в моем прошлом нет. В конце концов, быть дочерью маньяка – не преступление, но Громов найдет способ обернуть ситуацию в свою пользу. Например, продаст информацию обо мне тому же ОРКу или другим заинтересованным лицам – с него станется.

Что же мне делать? Может, снова переехать? Ага, опять удариться в бега, расплачиваясь за чужие преступления? Нет! Не хочу!

Чтобы хоть как-то развеяться, я побрела в лес. Раньше такие прогулки помогали прийти в себя, но сегодня могло и не получиться.

Остановилась на поляне, увешанной моими самодельными кормушками, и принялась крошить в них заранее припасенный хлеб. Птицы тут же набросились на угощение. Они давно привыкли ко мне и совсем не боялись.

Вдруг все пернатые, как по команде, встрепенулись и разлетелись в разные стороны.

Я обернулась. Неподалеку, прислонившись к стволу огромной сосны и скрестив на груди руки, стоял Алан Войнич.

– Ты следишь за мной?

– Нет, просто шел следом. Надо поговорить.

Я пожала плечами и высыпала остатки хлеба в кормушку.

– Их язык ты тоже понимаешь? – Он с усмешкой кивнул на верхушки деревьев, где расселись потревоженные птицы.

– Представь себе, нет. Чего ты хотел?

– Я уезжаю.

– Надеюсь, навсегда?

– Не надейся! – Войнич помолчал, наблюдая, как дальнюю кормушку постепенно заполняют осмелевшие воробьи. – Просто работа ждет.