Сомнительное счастье для солдата остаться один на один с молодым, только что инициированным преторианцем. Внизу тем временем плеснуло заревом. Как называлась эта деревня? Ян так и не смог вспомнить, хотя, казалось, вызубрил план действий до мелочей. Помнил только, что это было странное название для человеческого поселения — связанное с огнем и кровью. Вертолет вильнул в сторону, и плошка земли стала ближе. Ветер донес ни с чем несравнимый душный запах гари, лес откатился назад, а впереди в дрожащем багровом мареве выступили дома — обугленный скелет мертвого поселения. Здесь уже вовсю хозяйничал сержант Бьорн, и вскоре Ян увидел его самого — крохотный силуэт, размахивающий белым полотенцем, наверняка добытым на кухне очередной нерасторопной селянки. Пилот тем временем отклонил ручку управления на себя, и вертолет будто провалился в воздушную яму. К горлу тотчас подкатила тошнота.
Ян зажмурился на какое-то время, и разлепил ресницы только тогда, когда почувствовал толчок. Вертолет приземлился на небольшом пятачке, где, возможно, раньше проходили ярмарки, а теперь ветер разносил черные хлопья пепла. Стараясь ничем не выдать так не вовремя накатившую слабость, Ян выбрался из кабины. Носы тщательно надраенных сапог тут же покрылись сероватым налетом, и Ян досадливо поморщился, хотя понимал: после экзекуции он будет с головы до ног испачкан не только пеплом…
— Доложить, — хрипло приказал он, глядя мимо сержанта, туда, где жадные языки огня облизывали крыши.
— Бунт подавлен, господин преторианец. Пятеро бунтовщиков убито.
Еще двоих пытали, — как по писанному отчеканил Бьорн. — Один из местных выдал зачинщика. Это староста деревни. Виновный ожидает вашего прибытия, господин преторианец.
— Сбор получен? — прервал его Ян. Это был основной, насущный вопрос — то, ради чего васпы совершали рейды на поселения, ради чего заключались соглашения с людьми, и за что люди прозвали Дарских воинов паразитами. Немного техники, немного топлива и продуктов — невелика плата в обмен на свободу.
— В полном объеме, господин преторианец! — довольно осклабился Бьорн. — И даже сверх. Всего лишь штраф за неуступчивость. Погрузка завершена. Ожидаем вашего решения.
— Хорошо, — кратко ответил Ян. — Веди. Они свернули влево от площади и оказались на широкой посыпанной гравием улочке. И теперь Ян понял, почему до сих пор не видел людей.
Они все были здесь — стояли вдоль плетней, поодиночке и целыми семьями. Одинаковые испуганные лица казались серыми, застывшими.
Двигались только глаза — они поворачивались следом за Яном, отмечая его путь ненавистью и страхом. Это было подобно эмоциональной волне, что ползла за ним по пятам и набирала силу от дома к дому. И Ян поймал себя на том, что крепко, до потных ладоней, сжимает прорезиненную рукоять стека. В конце концов, он слишком долго прожил в Улье, в полной изоляции от внешнего мира, и возвращение в него было очередным болезненным этапом жизни. В конце концов, он привыкнет и к этому. В начале и в конце улицы прохаживались солдаты с автоматами наперевес. Это был не молодняк, только что выпущенный из тренажерных залов, а крепкие, уже закаленные не в одном бою ребята.
— Сюда, господин преторианец, — Бьорн услужливо проскочил вперед и открыл перед Яном калитку. От нее тут же отшатнулся невзрачный мужик в выпачканной сажей фуфайке. Ян лишь вскользь удостоил его взглядом, и человек мелко задрожал, сгорбился, подогнул ноги, будто собираясь вот-вот рухнуть перед васпами на колени.
— Прочь! — грозно велел ему сержант. Человечка как ветром сдуло, а Бьорн снова ухмыльнулся и пояснил:
— Арсен. Выдал нам местного старосту. Мечтает занять его место. Если вы, конечно, вынесете решение возобновить сотрудничество с Красножарами.
Ян на мгновенье замер. И тут же катящаяся по пятам волна накрыла его с головой. Ему показалось, что мир вокруг начал деформироваться, задрожали и подернулись рябью дома, фигура Бьорна начала оплывать, словно сгоревшая свеча. Ян почувствовал, как его сердце спазматически сжалось, а потом ударило с новой силой, перегоняя по сосудам остатки не переработанного яда, и от этого всю левую сторону тела пронзила боль. Ян покачнулся, прижал кулак к груди, но выстоял. Мутная пелена перед глазами начала исчезать, и перед собой Ян увидел нахмуренное, заросшее щетиной лицо Бьорна. К облегчению Яна, сержант не сказал ничего. Но не потому, что сочувствовал молодому офицеру, а скорее опасаясь его кулаков — излишнее любопытство в Даре не приветствовалось. Но вместе с тем Ян осознал, что вовсе не ненависть людей выбила его на этот раз из колеи, и не очередной приступ. Это было название деревни. Что-то знакомое всколыхнулось и мутной волной начало подниматься в душе. Пытаясь совладать с этим давлением, с этой невыносимой тоской, Ян оттолкнул сержанта в сторону и широким шагом пересек двор. Внутри пахло кровью и страхом. Над мятежником хорошо потрудились — его тело покрывали многочисленные синяки и кровоподтеки, окровавленная рубашка лохмотьями свисала с обнаженных плеч. Седые волосы, мокрые от крови и пота, налипли на лоб. Услышав тяжелые шаги, человек поднял лицо — строгое, раньше о таких говорили «иконописное», и Ян равнодушно отметил заплывший гематомой глаз и разбитые губы, которые при виде вошедшего тут же раздвинулись в неприятной усмешке.
Читать дальше