Елена Ершова: Все есть яд [СИ]

Выкрашенные оранжевой краской бока были облуплены, отчего вертолет напоминал леопарда, и сам он казался настолько старым и ржавым, что Марек с чисто мальчишеским любопытством подумал, как такая развалина вообще могла летать. К облегчению мальчика оказалось, что и пилот нисколько не пострадал — сейчас он копошился в кабине, согнувшись в три погибели и повернувшись к Мареку спиной. Издав радостный вопль, мальчик кинулся к человеку, и прежде, чем тот успел опомниться, уткнулся носом в пахнущую гарью чужую спину, а потом выдохнул негромко, хрипло, вкладывая в слова всю боль и страх пережитых минут:

— Дя-день-кааа! Помог… И не договорил. Его самого вдруг отшвырнуло в сторону, и мальчик шлепнулся навзничь, но не ушибся, а лишь повторил удивленно:

— Дяденька?.. Зачем вы так, дяденька? Человек наконец-то повернулся к Мареку лицом. Он оказался одетым в военную форму, изрядно перепачканную грязью и сажей — видимо, слишком долго возился с неисправным мотором.

— Я ведь так рад, что встретил вас! Вы даже не представляете! — затараторил Марек, поднимаясь на ноги. — Я сразу подумал, когда еще увидел ваш вертолет, что тут могут быть люди! Что вы поможете!

Идемте же скорее! Он схватил незнакомца за руку, и тот вздрогнул, будто коснулась его самая смертоносная из всех таежных тварей — медно-черная гадюка, что несколько минут назад ужалила несчастную Агнешку.

— Почему… я должен? Голос человека прозвучал глухо, будто слова с трудом вышли из больного горла. Теперь мужчина повернулся к нему всем корпусом, и Марек онемел, увидев вблизи левую половину лица — исполосованную шрамами щеку и грубо зарубцевавшуюся кожу там, где когда-то находился левый глаз. «Вдруг ему тоже нужна помощь? — с запоздалой тревогой подумал мальчик. — Ведь вертолет падал…» Но беспокойство за сестру перекрывало все остальные мысли.

— Вы знаете, ее гадюка ужалила! — сбивчиво принялся говорить Марек. — Мы ягоды собирали, когда… — он сглотнул, вспоминая треугольную голову, скользнувшую по Агнешкиной руке, и добавил с надеждой:

— Вы ведь поможете? Человек стоял, не двигаясь и не произнося ни слова. И эта безучастность казалась более мучительной, чем если бы незнакомец ударил мальчика снова.

— Да как же так! Ведь она умереть может! — выкрикнул он и почувствовал, как защипало в уголках глаз. — Ведь она ничего… совершенно ничего не может без меня! Она доверяла мне, а я… — Марек поперхнулся, проглотил набегающие слезы и закончил: — Я ее дурой обозвал… А вдруг она умрет, и так и не узнает, что я ее люблю? И заревел теперь по-настоящему, совершенно не стесняясь присутствия чужака.

— Когда? Голос прозвучал глухо, и сначала мальчик подумал, что ослышался.

Он недоверчиво покосился исподлобья. В пелене слез изуродованное лицо мужчины казалось неестественным — всего лишь глиняная заготовка неумелого скульптора.

— Когда… это случилось? — повторил незнакомец. Мальчик вытер слезы и едва качнул головой.

— Недавно… Не знаю, сколько мы блуждали в лесу… И добавил жалобно: — Я так боюсь, что она умрет… У нее рука уже чернеть стала…

— Это плохо, — сказал человек. Он все еще не двигался с места. Молчал. Думал. Марек чувствовал, как тишина вокруг него стягивалась в тугой узел, и то ли от холода, то ли от неопределенности и страха по коже мальчика ползли мурашки.

— Жди, — наконец произнес незнакомец. Он снова нырнул в кабину, и на Марека повеяло не запахом смазочных масел или сгоревшей электропроводки, а чем-то приторно-сладким, как обычно пахнет из кондитерской. Но удивиться мальчик не успел. Незнакомец достал из недр вертолета небольшую поясную сумку с нашитым на нее красным крестом и велел отрывисто, будто привык отдавать приказы:

— Веди. Теперь Марек не ошибался. Он призвал на помощь всю свою наблюдательность, и однотипный пейзаж ничуть не смущал его. Вот поваленное дерево, а вот надвое расщепленный ствол, а там, чуть в стороне, кустарник, похожий на сгорбленную старуху. Незнакомец шел позади, и его шаги отдавались глубоким чавканьем болотной жижи.

— Вот сейчас… уже скоро! Между сплетенных ветвей мелькнуло красное пятно. Марек вдохнул загустевший воздух и кинулся к сестре. Агнешка лежала, запрокинув голову. Ее лицо теперь было распухшим, мертвенно бледным. Из горла вырывались болезненные хрипы, словно девочка силилась сделать вдох, но не могла. Страх снова ледяными тисками начал сдавливать легкие мальчика.

Ему показалось, что он тоже не способен вздохнуть, а ноги почему-то стали тяжелыми и непослушными, будто приросли к земле. Марек стоял и смотрел, как пальцы Агнешки судорожно царапают гнилую землю. Как раз в этот момент незнакомец и оттолкнул мальчика в сторону.