Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

Но думать о спасении Лост Акра было некогда: Ференсен оказался на большой льдине наедине с пауком, чье мощное тело нарушало баланс плота, и вода перехлестывала через края. Обновленное солнце вновь закатилось. Лишившись его тепла, Ференсен почувствовал себя страшно уязвимым.

Паук же теперь боролся за жизнь, он бросал нити к соседним льдинам, пытаясь вернуть равновесие, но его вес был слишком велик, а льдина, на которой растаял весь снег, сделалась слишком скользкой. Падая в воду, паук зацепился последней ниткой паутины за лодыжку Ференсена, увлекая его за собой.

«Слишком темно, слишком холодно, я слишком устал». Ференсен упал в воду, но понял, что здесь обрел контроль над своими движениями. Он отцепил паутину, и круглое безжизненное тело паука погрузилось в бездну. Сам же Ференсен чудесным образом не испытывал никакого недостатка в воздухе. Он плыл, чувствуя, как вода обволакивает его со всех сторон, как в зависимости от глубины меняется ее температура. Он плыл сквозь водоросли и огибал валуны. Тьма рассеивалась по мере того, как таял лед, который трескался под ярким солнцем. Вода не стояла на месте, а слабым течением бежала вдоль каменистого дна.

Стали появляться отрывочные воспоминания, вызванные этой странной перестройкой его существа. На какое-то мгновение сквозь плавучие сады проглянуло широкое небо, которое изгибалось и покрывалось рябью в такт движениям его тела, — а с этим вернулся фрагмент давно ушедшего прошлого. Потом еще один, и вновь заявила о себе человеческая половина его личности. Он увидел себя подвешенным в клетке с прозрачным кувшином, в котором двигалось какое-то змееобразное существо, извивающееся, блестящее и черное, как лакричная конфета: к нему вернулась память об агонии трансформации. Элевсинцы несли его все еще в человеческом облике через Лост Акр в сетке, всю дорогу выкрикивая: «И что нам теперь делать со скользким Сиром?»

Сестры нигде не было видно. Они бросили его в пруд, и, только начав хвататься за воздух и молотить руками по воде, Ференсен трансформировался. Элевсинцы превратили его в человека-угря.

Вспомнил он и о том, что обитало в пруду: крошечные рыбки радужных цветов с острыми, как бритва, зубами. Элевсинцы метали в него крючки, чтобы поранить его и на его кровь привлечь потенциальных убийц. Теперь его голова разрывалась от нахлынувших объяснений: стало ясно, откуда взялся дар предсказания погоды, нетерпимость к жаре и прочее. И вернулись воспоминания другого существа: плавучие сады, великое Сарагассово море.

А затем по позвоночнику пробежала дрожь, предупреждая его: что-то двигалось снаружи, повсюду вокруг него, сверху, и снизу, и по сторонам. Когда-то он уже избежал здесь смерти, только как? Ференсен отчаянно искал ответ на этот вопрос, когда ощутил первый укол в боку.

Он начал быстрее передвигаться по периметру пруда, ныряя под камни и водоросли, но преследующая его стая не знала пощады. И тут он вспомнил о тоннеле на дне водоема. Доверившись воспоминаниям, Ференсен нырнул на глубину и обнаружил вход, однако преследователи не отставали, инстинктивно вгрызаясь в него на каждом повороте — вправо, влево, еще раз влево и по прямой. Он упорно продолжал избегать охотников на воде и на суше.

«Что мы будем делать со скользким Сиром?»

Целеустремленность и желание обмануть мучителей спасли его сейчас так же, как спасли в прошлый раз. В тупике последнего тоннеля он обнаружил цветной квадрат — оранжево-красный, того же размера и формы, что черная и белая плиты; квадрат тоже был украшен цветком. Ференсен нырнул в него. Они не преследовали его в прошлый раз и не пойдут теперь, как паучиха не отправилась вдогонку за Валорхенд и Горэмбьюри. Жители Лост Акра знали свое место.

Ференсен вынырнул в кирпичном тоннеле, там, где Ротер впервые выходил за пределы города с северной стороны, неподалеку от стартовой площадки Гонок Великого Равноденствия. Он выбрался наружу, весь покрытый илом, истекающий кровью и смертельно уставший, но продолжая оставаться человеком — точно таким же, как несколько столетий назад. Полуголый, но радостный оттого, что ноги ступают по земле, Ференсен отправился домой.

На закате самого длинного дня в году на Айленд Филде зажигали большие костры и жарили на железных вертелах большие туши.

В «Душе подмастерья», временно разместившейся в палатке, щедро разливали «Крепкое», а Ферди восстанавливал финансовые потери и заодно завоевывал новых почитателей. Сноркел произнес свою речь несколько позже, чем рассчитывал, но причину задержки объяснить не мог. Все испытывали столь потрясающее ощущение благоденствия, что Городской совет просто обязан был взять на себя львиную долю успеха. Самих Ферди преувеличенные восторги заботили много меньше, чем тяжесть кошельков и сохранение в тайне рецептуры «Молота».