Дмитрий Заваров - Осень на краю света

— Там внизу речка, — пояснил Юрий Григорич. — Думаю, они никак не справились бы с гидроизоляцией.

— Как видишь, справились. — Отец Димитрий указал на сухой свод.

— Это здесь. Тоннель опускается. Боюсь, на уровне оврага все затоплено.

Юрий Григорич ткнул пальцем в темное сырое пятно, расплывшееся на шершавом бетоне пола, и тоже понюхал воздух: пахло гнилью и сыростью.

— Нет, Пономарь. Не затоплено, — решительно возразил священник. — Он через этот тоннель икону украл. Думаю, ход как раз в церковную сторожку выходит. Я об этом еще тогда подумал, когда милиционер сказал, что камера никого не зафиксировала. Пошли!

Юрий Григорич бросил окурок, подхватил керосинку…

…и тянулись ровные ряды кирпичей, похожие на какие-то зашифрованные фразы: монотонно, однообразно, все мимо и мимо, не касаясь сознания. Пономарь понял, почему кирпичи кажутся ему знакомыми: именно из таких была сложена церковь наверху. Мерно звучали шаги под низким сводом, как будто тикали часы. Моталась впереди шинель с хлястиком, стягивающим глубокую складку ровно посередине спины. Только сейчас заметил Юрий Григорич, что на пуговицах не знакомая по армии звезда, а силуэт большой императорской короны.

Странный человек отец Димитрий — подумал так и сам на себя усмехнулся: нашел главную странность. Раскачивались лампы в такт ходьбе. Длинная, худая тень священника качалась справа. Пономарь взял керосинку в другую руку — для симметрии, — его силуэт тут же метнулся влево. Но собственная тень не понравилась: маленькая, приземистая, шар на тонких ножках с блином на голове — был он одет в телогрейку и старую замшевую кепку, позаимствованную у дяди Феди.

Тиканье шагов — и больше ничего. Даже вода не капала. И тоннель низкий, тесно в нем и муторно. Пятнадцать лет проработал в метрострое, а потому подсознательно искал ухом подходящий к обстановке плеск воды. Но не находил и потому чувствовал себя неуютно. Пономарь был бы рад любому постороннему звуку, но не было ничего постороннего. Тоннель выглядел мертвым и заброшенным, несмотря на полное отсутствие следов разрушения, даже мусора на полу за сотню лет так и не набралось. Юрий Григорич чиркнул пальцами по кладке над головой: сырой шершавый кирпич, перемежающийся выемками швов.

Ход ощутимо тянулся под уклон, в плесневую вонь мягко вплетался нарастающий запах разложения. Шел Пономарь вперед — но не видел ничего впереди за широкой спиной отца Димитрия. Как опускался куда-то. Текла мимо кладка, текли перед глазами картины этих дней: топорщащиеся усы Иваныча, пасмурное небо над кладбищем, безлюдная, разъеденная лужами деревенская улица… И ночь, полная дождя и веток, копошащаяся в убогом окне знакомого с детства сарая. Ледяное, полное жара тело с колышущимися от ритмичных движений грудями, острые, как ожоги, прикосновения — эх, Ленка, Ленка…

Показалось на миг, что сейчас проснется — и разлетится вся эта неестественная картина: не будет перед глазами серой спины, не будет тревожного пульсирующего света. Будет потолок, шкаф, тяжелые занавески с еле читающимся узором. Там было спокойно и просто. Но туда не хотелось…

— Получается, тут два тоннеля, что ли? — бросил через плечо отец Димитрий.

Голос прозвучал объемно. Звук метнулся от стены к стене и улетел под уклон, в темноту. По ногам тянуло холодом, спереди все сильнее чувствовалась гнилая вонь. Воняло не то чтобы сильно, но как-то на удивление противно: было в этом запахе нечто пугающее.

Юрий Григорич отодвинул колючее плечо, выглянул: тоннель обрывался в темноту. Отец Димитрий поднял лампу повыше, и стало видно, что ход вливается в другой тоннель, идущий перпендикулярно.

— Пойдем?

— Пошли.

Нехотя выползла из темноты противоположная стена тоннеля. И стало заметно, что новый ход идет наискось. Юрий Григорич успел рассмотреть какую-то полку под самым закруглением свода, а потом все его внимание переключилось на пол.

Там лежал труп, одетый в камуфляжную одежду. На черной голове контрастно выделялись короткие светлые волосы. Тело с раскинутыми руками располагалось в центре замысловатой геометрической фигуры, нарисованной на бетоне желтой краской.

— Что за…

И тут спереди ударил мощный грохот. Вздрогнул Юрий Григорич, машинально отскочил назад, но отец Димитрий уже всей массой налетел на него, отшвырнул к стене. Разбросанные лампы, синхронно ударившись о камень, погасли, и остаток траектории Юрий Григорич валился в полной темноте.