Йон Линдквист - Химмельстранд

— Как это?

— Нам же не видно. А раз не видно, может, и вообще нет?

Стефан покосился на Карину. Прошло уже не меньше минуты после того, как она встала, посмотрела и молча попятилась к постели, не отводя взгляда от окна.

Стефан положил руку ей на плечо.

— Что скажешь, любимая?

— Это… это безумие какое-то, — она мотнула головой в сторону окна. — Ты проверял телефон?

— Да. Никакого покрытия. Мертвая зона.

Она спрятала лицо в ладони.

— Мама, не волнуйся, — Эмиль похлопал ее по спине. — Все это скоро кончится. Правда, пап?

Стефан согласно кивнул. Конечно, кончится. Все и всегда когда-нибудь кончается. Хорошо или плохо — это другой вопрос. Но кончается обязательно.

Эмиль достал с полки журнал с детскими комиксами, улегся на живот и начал листать, шевеля губами, — читал он вслух и по слогам, у него пока еще не сформировалась окончательно связь между буквами и словами. Он уже достаточно взрослый, чтобы сообразить, насколько странно все происходящее. Странно — неверное слово. Непонятно . Но и странно тоже. С другой стороны, в его детском мире много чего странного. Гроза, лоси, электричество… почему яйца становятся твердыми, когда их варишь, а картошка — мягкой? И то, что происходит, — тоже странность. В ряду других странностей. Доверие к родителям безгранично. Мама с папой могут все, справятся и с этой странностью. И объяснят непонятное.

Карина отняла ладони от лица и покусала нижнюю губу.

— Это… в самом деле?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду… я не знаю, что я имею в виду. Такого не может быть.

Стефан внезапно понял, что она хотела сказать, — странно, что самому не пришла в голову такая мысль. «В самом деле»… а может, в самом-то деле всё как всегда? А то, что происходит, происходит в их головах. Массовый психоз, галлюцинация…

— Скорее всего, да. В самом деле, — сказал он. — Мы же все видим одно и то же. Каким-то образом…

— О’кей, — неожиданно согласилась Карина и отвернулась от окна. Глубоко вздохнула и выпрямилась. — А как у нас с продуктами? С водой?

Двое фермеров так и не отцепили свой приятно припахивающий навозом «Полар» от крюка белого «вольво-740». Из окна на Петера уставилась большая кошка в оранжевую тигровую полоску. Что-то домашнее, неизменное, словно этот старый кемпер стоял здесь всегда. Прицеп, машина и кошка излучали среднестатистический шведский уют.

Два дня назад он уже проходил мимо, шел в прачечную. Хозяева сидели на раскладных стульчиках и разгадывали кроссворд. В кемпере работал плеер, оттуда доносились звуки Dancing Queen . Фермеры приподнялись со своих хлипких стульчиков и представились:

— Мы зовемся Леннарт и Улоф. Как бывшие лидеры нашей партии [2] Лидеры шведской Партии центра, представляющей интересы, в частности, фермеров. Улоф Юханссон (1991–1994) и Леннарт Далеус (1998–2001). .

Петер постучал в дверь и услышал, как внутри кто-то завозился. Разбудил, наверное. Ничего — сейчас не до реверансов. Забавно, насколько по-разному ведут себя потревоженные кемперы: мягкое покачивание гигантского прицепа Дональда и натужный скрип старенького «Полара».

Заедающая раздвижная дверь открылась не сразу.

Петер попытался определить, кого он видит перед собой, Леннарта или Улофа, — и не определил. Фермеры похожи как братья, а может, и вправду братья. Круглолицые, с глубоко посаженными дружелюбными карими глазами, почти одного роста, примерно в том же возрасте — чуть за пятьдесят, кряжистые, сутуловатые, с корявыми, намозоленными руками.

Синие рабочие штаны на одной лямке подтяжек.

— Минуточку… я только… — Фермер принялся пристраивать вторую лямку.

Петер заглянул за его спину в кемпер и тут же шагнул в сторону — еще подумают, что подсматривает.

— Доброе утро, — сказал Леннарт и зевнул. А может, и Улоф. — Чем могу служить?

Вторая лямка пристегнута.

— Да как бы это… — замялся Петер, немного смущенный случайно подсмотренной сценой. — Тут такое дело…

У «Полара» пристроенной палатки не было, поэтому Петер неопределенно махнул рукой.

— Вот…

Фермер уставился на бесконечный газон. Наклонился вперед, посмотрел направо, потом налево. Поднял голову, посмотрел на небо, потом окинул Петера суровым взглядом и шепотом произнес:

— Ни хрена себе…

— Я тоже ничего не понимаю, — поспешил заверить его Петер, словно опасался, что подозрения лягут на него. — Думаю, надо собраться. Всем, кто тут остался… оказался. Обсудить… подумать, что делать.