Василий Щепетнёв - Дети Луны

Не глядя на капитана, я взял топор.

— Как там старушка?

— Жива, спасибо, что подвез, — я торопливо открыл дверь.

Навстречу выскочила Маркиза, встала на задние лапы и обняла меня. Ну, не меня всего, а левую ногу.

— Понимающая кошка, — деликатно сказал капитан.

Вода, по счастью, была. Вместо электромотора трактор приспособили, иначе водокачка опустела бы в три часа. Мы, теплинские, смекалистые!

Посадив кошку на табуретку, я вымыл руки и заглянул в холодильник. Одно название, что холодильник — хранил я в нем продукты стратегического резерва, которым тепло не страшно. Преимущественно консервы.

И початую «Гжелку».

— Ты теплую водку пьешь?

— Я даже горячую пью. Наливай.

Но я все-таки прежде открыл «кальмары в собственном соку», «сайру тихоокеанскую» и нарезал черствого хлеба. Потом налил и водку. В один стакан.

— А себе?

— Перемирие у меня с водкой.

— Ага, понятно, — он выпил, закусил кальмаром, сайрой тоже не побрезговал. Потом налил уже сам, потом еще. Обе банки смолотил, а бутылку уполовинил.

— Я, понимаешь, с дежурства, как и ты, потому голодный. Прослышал, здесь пальба была, решил проведать. А ты не промах, еще и с топором! Отбил старушку.

Я скромно убрал топорик за холодильник.

— Если серьезно, то знай, ты поступил совершенно верно. И учти, в данном случае ничто не может считаться превышением обороны.

— В каком — данном?

— В этом самом. На твоих глазах напали на старушку… Кстати, ты разглядел нападавшего?

— Какое. Испугался, выстрелил. Инстинктивно.

— Инстинкты у тебя здоровые. И потому, действительно, объявить перемирие водке — идея своевременная.

— Еще бы. Ведь четверо пропали на моих глазах.

— Четверо?

Я перечислил — невропатолог и трое из «Скорой», что поехали в Соколовку.

— Забыл, — укоризненно покачал головой Николай.

— Кого?

— Уж не знаю, как правильней, кого или что…

— Ты имеешь в виду пропавший труп?

— С него, похоже, все и началось.

— «Пост хок эрго протпер хок» — блеснул я остатками институтской латыни.

— Кто пил, я или ты? Попрошу не выражаться на непонятных языках.

— «После этого — значит, вследствие этого», — перевел я.

— Пожалуй, не совсем так, — после короткого раздумья ответил Ракитин. — Скорее, все это — звенья одной цепи.

— Цепи? Какой-то безумец убивает женщину самым диким способом, словно она упырь из легенд. Потом он же, или другой безумец — или группа — похищают тело из морга. Одновременно, но совсем не обязательно в связи с похищением тела, исчезает больничный сторож, который, однако, вскоре обнаруживается у себя в сарае, повредившимся в рассудке. Спонтанная ликантропия — он, вообразив себя волком, кусает жену и нашего невропатолога. Доктор, накачав сторожа снотворным, отправляет того в областную психиатрическую больницу. Но и больной, и санитар, и водитель, едва отъехав, из машины куда-то исчезают. Невропатолог навещает меня, после чего тоже исчезает. Глубокой ночью у подъезда моего дома на санитарку нападает неопознанное лицо. Я верно излагаю?

— Ты, Корней Петрович, перечти Конан-Дойля. Здорово помогает.

— С каких пор российская милиция чистит себя под Шерлоком Холмсом?

— Не остри. Устами Шерлока Конин Дойл говорит очень умную вещь: отбрось невозможное, и оставшееся, каким бы невероятной оно не казалось, и будет истиной. Допусти: жертва убийства в самом деле была упырем. И тогда связь между событиями становится очевидной, — Николай говорил тоном насмешливым, несерьезным, словно расплачиваясь балагурством за выпитое и съеденное.

Я решил поддержать шутку.

— Тогда дела наши плохи. Святой воды нет, а, главное, статьи нет в уголовном кодексе насчет упырей. А нет статьи — нет и преступления. Если упырство — или упырячество, как правильно? — не запрещено, следовательно, оно разрешено.

— Ты, Корней Петрович, когда-нибудь слышал о секретных статьях уголовного кодекса? Уверен — нет, иначе бы серьезнее отнесся к предположению более сведущего в подобных делах товарища, — он встал, потянулся, всласть, с хрустом. — Пойду я. Нужно добровольную народную дружину возрождать. Пока в отдельно взятом районе.

— Серьезно?

— Куда серьезнее. Мобилизовать людей на поиск пропавших. Милиции одной не справиться — подвалы обыскать, погреба, всякие другие места… Да и кто даст санкцию на обыск. А если добровольно — другое дело.

Я подумал о пропавшем Фе-Фе.

— Тогда и меня запиши.

— Тебе других забот хватит. По докторской части. И смотри, с пистолетом не расставайся.