Александр Васильев - Наш собственный конец света

В глазах мутнеет, я готов потерять сознание. Все мое тело превратилось в сплошной комок боли. Но я продолжаю идти вперед, таща за собою камень.

Я знаю, что осталось совсем немного, я уже вижу полосу, откуда я начал свой путь, но вместе с этим я начинаю понимать, что, дойдя до конца, я просто упаду замертво. Но мне наплевать на это, ведь это будет моей свободой.

Шаг, еще один, на секунду замираю, все же я не хочу умирать, и делаю последний шаг, заканчивая узор на земле.

Солнце почти склонилось к закату. Я улыбаюсь. Я начал на рассвете. Я падаю на чуть поостывшую землю. Мои мысли спутаны. Но я по-прежнему не забываю о Вике.

Как же приятно вот так просто лежать, даже зная, что сейчас умрешь. Но мне хорошо. Теперь я отдохну, весь мой кошмар закончился. Вика…

Я чувствую голос камня. Его слегка вибрирующий оттенок в моей душе, который говорит:

— Кого ты хочешь вернуть?

Из последних сил произношу имя своей любимой.

И вдруг весь мой рисунок вспыхивает ярким светом.

Вот, значит, для чего все это. Ты можешь вернуть к жизни любого человека. Из последних сил я пытаюсь представить себе образ Вики. Я хочу, чтобы она была жива, она достойна этого. Из моих глаз текут слезы. Как жаль, что я так и не увижу тебя, не смогу обнять, поцеловать. Я люблю тебя…

Свет пропал. Я слышу робкие и неуверенные шаги, спокойно приближающиеся ко мне.

Я не могу повернуть голову, не могу ясным взглядом увидеть ту, ради которой я прошел через все это. Как жаль, что я даже не могу сказать ей, что до сих пор люблю ее.

Но, мои слезы высыхают, а лицо коробит маска боли. Надо мною стоит Вика, то есть девушка, полностью похожая на мою любимую, но я знаю, что это не она. Знаю, потому что вижу в ней его. Человека, покорившего века, обманувшего смерть, человека, возродившегося вновь через пару веков после смерти. Теперь я знаю, что его затея с младенцами не увенчалась успехом, но он нашел другой выход. Выход, который даст ему другой человек, убитый горем, готовый идти за иллюзией простого камня с непонятными свойствами. Камня, в который была вложена сила колдуна, и часть его души.

Я хочу кричать, но не могу, я хочу плакать, но не могу. Нет сил, встать, нет сил, что либо, сказать. Нет сил, жить…

Желтые листья медленно падали с полуголых деревьев, и, поддерживаемые ветром, не спеша опускались на пышный разноцветный ковер. В порыве свободы, каждый листок спокойно отдавался ветру, и, радостно кружась, греясь в пока еще согревающих лучах солнца, спокойно умирал, коснувшись земли. Там внизу не было свободы, и никто не хотел лежать в грязи. Но, ощутить волшебный миг полета, хотелось каждому.

С макушки старейшего в этом парке клена, сорвался очередной отчаянный лист, лишь только почувствовав новый порыв прохладного ветра. О, если бы он только мог кричать, настолько был сладостным миг его полета, настолько впечатляющи и грациозны были его движения. У него не было глаз, но он мог бы их зажмурить, у него не было легких, но он мог бы вдохнуть полной грудью. Он упал, пропали мысли о свободе, ушла жизнь.

Высокий человек в сером плаще наступил на только что упавший кленовый лист, и аккуратно вдавил его в землю.

Он осмотрелся, и спрятался за близстоящим деревом.

В парке почти никого не было: будний день, да к тому же разгар рабочего времени. Несколько пар, обнявшись, бродили меж золотистых деревьев, какой-то дед, нацепив огромные очки, сидел на лавке поодаль и внимательно изучал газету, пара подростков прогуливая занятия, весело пробежали мимо. Но на них мужчине было наплевать. Он не спеша перевел взгляд на восьмилетнюю девочку, сидящую под старым кленом. Она собирала красивые пятиконечные листья и тихо напевала себе под нос какую-то мелодию. Отсюда ничего нельзя было разобрать, но мужчина уже знал ее наизусть — это была «Ода к радости» Бетховена. Было довольно странно слышать такую великую композицию из уст маленькой девочки. Но этим она, наверное, и выделялась среди всех остальных.

Мужчина слегка улыбался и нашептывал слова великой Оды. Он знал, что девочка уже выучила наизусть половину текста, и прекрасно поет его на немецком языке. За месяц слежки он сам уже выучил то, что знала Катя.

А именно так ее и звали. Красивое имя, Екатерина, величественное. Но этой девочке шло только простое Катя. Мама любит называть ее катенком, именно с гласной «а».

Кстати, вот и мама, гуляет неподалеку со своим новым ухажером. Он у нее уже третий за то время, что за ними следил мужчина в сером плаще. Она полностью поглощена кавалером и совсем не обращает внимания на свою дочь.