Александр Васильев - Наш собственный конец света

— Извини, Левин, я немножко задумался, — парень попытался улыбнуться. Получилось немножко вымучено, но сойдет, ведь этот ребенок сам не умеет улыбаться.

«О чем?»

— Да так, мне кажется, что я знаю, что ты не доделал, — Влад тут же пожалел о том, что сказал это.

«И что?»

— Не волнуйся, я могу это доделать.

Мальчик улыбнулся и кивнул в знак согласия.

«Он улыбнулся, — глаза Влада наполнились влагой. — Неужели это все, что нужно тебе для полного счастья? Неужели только месть вырвет тебя из этого плена прошлого и окунет в настоящее? Ты забыл все, но не забыл месть. Почему?!»

«Ты плачешь?»

— Нет, я так радуюсь. Левин, скоро я тебя освобожу от гнета воспоминаний об этом человеке с рогами. Но мне придется уйти на какое-то время. А это значит, что ты будешь жить в приюте.

«Скажи: „НЕТ“, „НЕ УХОДИ“, скажи, что не будешь больше думать о нем. Скажи это!»

«А ты вернешься?»

Демон заплакал.

— Обязательно. Тебе нужно будет лишь немного подождать.

Мальчик еще раз улыбнулся и кивнул в знак согласия.

«Да, ради тебя я сделаю это».

— Валентина Прокофьевна, кто этот мальчик? — Высокий, широкоплечий мужчина указал в окно, на одиноко сидящего под деревом ребенка.

— Почему вы о нем спросили?

— Я не так часто навещаю это место, но, когда бы я не приехал. Я постоянно вижу этого мальчика, сидящего под тем деревом. Он что, никогда не играет с другими детьми?

— Видите ли, Борис Игнатьевич, этот мальчик немой, ему сложно общаться с другими детьми. И еще у него некрасивые шрамы на висках и многие дети его бояться. — Валентина Прокофьевна улыбнулась. — Ну, знаете, как дети склонны ко всяким выдумкам. Они порой называют его демоном, говорят, что на месте шрамов у него были рога.

— Да, выдумывать они умеют, — произнес Борис Игнатьевич. — А как он вообще здесь оказался? Известно что-нибудь о его родителях? Что-нибудь о том, как у него появились эти шрамы?

— Вот здесь то все как раз и не понятно. — Валентина Прокофьевна нахмурила лоб и взглянула на мальчика, что-то рисующего в тетради. — Он появился у нас год назад, но никто не помнит о его зачислении, никто его не оформлял. А документы на него есть и, сама не понимаю как, но там стоит и моя подпись, хотя я уверена, что ничего не подписывала.

— Хм… — Борис Игнатьевич ухмыльнулся. — Бывают же чудеса. А о себе он что-нибудь гово… Что-нибудь писал?

— Нет. Он совсем не помнит своего прошлого. И единственное, что он нам писал, это про какого-то парня, который обязательно к нему вернется, как только закончит неоконченное дело.

— Дело? — Удивился Борис Игнатьевич. — А какое?

— Он не знает. Но он писал, что тот парень знает. Кажется, его зовут Владом. И вот он уже год его ждет, но никто не приходит. Думаю, что это лишь его детская фантазия, не более.

— Да, странный мальчик, — только и проговорил Борис Игнатьевич.

Мальчик закончил рисовать, взглянул на получившегося человека с рогами из его сна и достал из заднего кармана рваных джинсов небольшой потрепанный блокнот. И среди нескольких десятков страниц он нашел ту, которую последней читал Влад, оставляя его под этим деревом.

«Я буду ждать тебя. Я знаю, что ты вернешься. Я буду здесь, когда ты придешь за мной, и мы уйдем отсюда».

Мальчик вспомнил, что сказал тогда Влад: «Я вернусь. Обязательно». Он вспомнил его улыбку, его ярко-карие глаза и…

Он увидел его стоящего рядом, склонившего голову, чуть покрасневшего, его руки были засунуты в передние карманы джинсов. Ветер трепал его рубашку и волосы, которые бились о его лицо и рога…

В ту ночь мальчика мучили кошмары, и убивать его приходил не тот дядя с рогами, а Влад.

Больше он не видел своего друга, ни в жизни, не во снах. Вскоре его лицо начало стираться из воспоминаний мальчика, который все продолжал его ждать, слепо веря, что тот все-таки придет.