Марина Васильева: Конец света на нудистском пляже

Василий Петрович Чохов, частный предприниматель и владелец сети магазинов «Армада», торгующих электроникой и бытовой техникой, понял, что наступил его последний час. Все произошло так, как и было предсказано. Сначала стало плохо Игорю, его водителю. Парень вдруг сильно побледнел и прервал разговор на полуслове, после чего замер, а его побелевшие от напряжения руки вцепились в баранку. Чохов глянул на дорогу и с удивлением понял, что пора сворачивать.

— Эй, почему не сворачиваешь? — удивленно воскликнул он, видя, как неумолимо надвигается равнодушной стеной забор из крупного серого кирпича. Потом он уже закричал изо всей силы: — Вправо, Игорь! Давай вправо!

Но Игорь его не слышал. Он был весь белый, от чего походил на безжизненную статую. Он уже никак не реагировал на происходящее.

Раздался страшной силы удар, и последнее, что увидел Чохов, как его водителя вырвало из кресла, протянуло над баранкой и вышвырнуло сквозь лобовое стекло на стену. Самого Чохова не пустил вперед ремень безопасности, которым он никогда не пренебрегал. Стало невозможно дышать, потом навалилась боль, и он потерял сознание.

Когда Василий Петрович пришел в себя, то увидел, что все вокруг объято пламенем. Где-то далеко кто-то что-то кричал диким голосом, слов было не разобрать. Чохов вспомнил, что ему не суждено погибнуть в огне, потому что Магистр обещал совсем другую смерть. Рука его нащупала защелку ремня безопасности, каким-то образом отстегнула его, после чего вцепилась в ручку дверцы и инстинктивно нажала ее. Дверца открылась, и Чохов вывалился наружу. Тут же его подхватили чьи-то сильные заботливые руки. Василий Петрович с трудом разлепил глаза и увидел, что его оттаскивают от горящей машины двое мужчин в милицейской форме. Третий милиционер что-то говорил по рации. Увидев людей в форме, Чохов вздрогнул всем телом и попытался что-то сказать, но язык не слушался его. Запекшие губы издали только невнятный стон.

— Что мужик, конкретно впечатался? — сочувственно улыбнулся ему на это один из милиционеров, добродушный немолодой уже дядька с пшеничными усами. — Моли бога, что жив остался. Такой удар!

— Да уж, — тут же подтвердил его напарник, паренек лет двадцати. Совсем молодой. Скорее всего, стажер или курсант из школы милиции.

Чохов попытался вырваться, но его держали крепко.

— Постой, постой! — попытался его урезонить старший с пшеничными усами. Голос у него был добрый и сочувственный. — Не дергайся. После такого удара лучше не дергаться. Сейчас «Скорая» приедет. Подожди немного, сердечный.

Но Чохов не хотел ждать. Он хотел теперь только одного — жить. И быть как можно дальше от этих людей, от руки которых, как утверждал Магистр, он примет смерть.

— Отпустите меня! — крикнул Василий Петрович изо всех сил.

И опять из его глотки вырвался лишь хрип, в котором разобрать что-либо не было никакой возможности.

— Кажись, кончается, — сказал молодой милиционер. — Бросай его, Михалыч, вон вся рубашка в крови.

— Подожди, подожди, — торопливо заговорил Михалыч. — Может, еще отойдет?

— Вряд ли.

Тут раздался взрыв. Огонь добрался до бензобака, и серебристый «Мерседес» — гордость и любовь Чохова, подпрыгнул на метровую высоту. Милиционеры инстинктивно нагнулись, рванули вперед. Это их движение привело к тому, что они уронили Василия Петровича, и не просто уронили, но еще и упали на него. Два крепких и здоровых мужика разом навалились на Чохова, придавливая его к раскаленному на дневной жаре асфальту. Предприниматель захрипел, но рот его тут же был закрыт грудью молодого курсанта, после чего стало невозможно дышать. И без того тонкая ниточка, связывающая Чохова с жизнью, была оборвана.

С быстротой молнии в памяти возник последний разговор с Магистром.

— Нет, вы не умрете во время аварии, — сказал за три дня до случившегося Магистр, прихлебывая коньяк и задумчиво глядя куда-то вдаль. — Погибнет ваш шофер, а вы останетесь живы.

— Останусь жив? — засмеялся тогда Чохов. — Ну и слава богу. Только ведь я вам не верю. Чтобы мой Игорек и влетел в стену? Не может такого быть! Он на дороге сам господь бог! Я на него больше чем на самого себя надеюсь. Двадцать лет мужик за рулем, и ни единой царапины. Он же как заговоренный.

Магистр словно не услышал всей этой тирады.