Иван Белов - Заступа

— Долго шарился? — спросил Бучила.

— Почитай целую ночь.

— Ничего не видели?

— Ничегошеньки, Заступа-батюшка. В избе затворились. Степан с топором выйти хотел, да я не пустила. Он у меня сильный, а все ж неохота снова во вдовицах — то ходить.

— Ну это понятно, — согласился Бучила. — А скотины почему у вас нет? Даже курей.

— А какая скотина в лесу? — замялась Дарья. — Разве волков привечать. Перережут, не успеешь глазом моргнуть, холеры серые. Мы на медок все меняем и мясо и сало и яйца. Ни в чем недостаточка нет.

— Молодцы, — похвалил Рух и пальцами выбил по столу нервную дробь. Может и правда волки шалят, а может дело в другом. Скотина в плохом месте не приживается, например. Даже кошачьей плошки нигде не видать. С другой стороны, икона на положенном месте, в Красном углу. Христос посматривал искоса, но тревожных сигналов не подавал.

Из сеней послышались шаркающие шаги и в дверь ввалился звероватого вида мужик по уши заросший черной, с обильной проседью бородой. Глаза настороженно посверкивали из под лохматых бровей. Следом, невидимой тенью, проскользнула Варвара.

— Степа, Заступа пришел, — сказала Дарья.

Бортник прошел к кадушке, шумно напился, проливая на грудь, сел напротив Руха и хмуро сказал:

— Шастает вокруг мразота нечестивая. Ты ее излови, Заступа, а я отблагодарю. Засаду может или еще чего…

— Предлагаешь ночку на улице скоротать? — хмыкнул Бучила. — Не, так не пойдет, я не псина дворовая, хозяйское добро сторожить. Лаять не умею, только кусать. — Рух ощерил пасть, с радостью отметив страх охвативший хозяев. Дарья побледнела, у Степана задергался глаз. К безмерному удивлению, не испугалась только Варвара, смотрящая на упыря с жадным вниманием.

— Я Анисиму обещался прийти, — продолжил Бучила, довольный произведенным эффектом. — Но ты запомни Степаш, сторожем я не нанимался тебе. Еще тот поганый час не настал, чтобы вурдалак Рух Бучила вокруг избы с колотушкой, за чарку меда ходил.

— Да не за мед… — попытался оправдаться Степан.

— Да хоть за самоцветов ведро, — оборвал бортника Рух. — Мне плевать кто тут ходит, пока вреда людям нет. Был тебе вред, Степан?

— Н-нет, — заикнулся бортник.

— А домашним твоим?

Степан отрицательно мотнул головой.

— Ну вот, а то заладил: схвати, убей, накажи. Может зайчишки у вас тут прыгают серенькие, а может кикимора из болотины вылезла. Ты пойми, Степушка, если я буду бегать к каждому, кому шаги померещились, и ночь на пролет сторожить, то село без Заступы останется. Смекаешь?

— Да как не смекнуть, — Степан спрятал глаза. — Не за себя боюсь — за семью!

— Так на Заступу надейся, а сам не плошай. Странное было в последнее время, кроме этих шагов?

— Не помню, — уронил голову Степан.

— Про собаку скажи, — подсказала Дарья и Рух уловил обеспокоенность, волной пошедшую от Варвары.

— Пес у нас был, — нехотя пояснил Степан. — Жена — покойница, хворого щенка принесла и выходила, не дала помереть. Долго прожил, дочка любила его. Морда сивая, полуслепой, лапы задние волочил, спал целыми днями. С месяц назад ушел, согласно своей песьей вере, в лес помирать. Погоревали мы, Варька поплакала, а ведь такая собачья судьба. А дней через пять дрова колю и вижу, батюшки — святы, волочится от опушки Черныш. Шкура облезла, ребра торчат, башку свесил, из пасти багровые слюни текут. Боком идет, лапы заплетает, два раза упал. Глаза мутные, в точку уставлены. Филиппка из избы выскочил и к нему, хотел приласкать, а Черныш ощерился, рычит, скалит клыки, шерсть на загривке дыбом поднял, а я гляжу, кожа треснула и оттуда вязкое, словно сметана гнилая течет. И воняет падалью. Еле успел ребятенка отнять, а Черныш, паскуда, зубами клацает, наровит ухватить. Ну я лопату схватил, по башке его и огрел. А он все одно ползет! Череп проломлен, зубы выбиты, глаза вытекли. Без головы только и успокоился.

Степан замолчал, по всей видимости, исчерпав меру слов на неделю вперед.

— Хороший Чернышечка был, — всхлипнула Дарья.

— Бешанку видать подхватил, — развел руками Бучила. — Этой заразы нынче много в лесу. Больше ничего не было?

— Вроде нет, — отозвался Степан. — Разве борти стали хуже меду давать.

— Ну, тут помочь не могу, пчела из меня хреноватая, — Рух поднялся, собираясь уйти.

— Дядька Заступа, а я… — робко начала Варвара и тут же примолкла. Бучила посмотрел на девку в упор. В серых Варькиных глазах мелькали замешательство и плохо скрытый испуг.

— Говори, — приободрил Рух.