Иван Белов - Заступа

Следы замыло пролившимся накануне дождем, неизвестный гробокопатель сработал грамотно или просто свезло. Сукин сын! Рух поднялся, зачем-то отряхнул не запачканные колени, плюнул в могилу и потопал на Рычковский хутор в самом мрачном расположении духа.

Кривая, малоезженая лесная дорога вильнула собачьим хвостом и вывела Руха к одинокому хутору. На поляне корячился приземистый, потемневший от времени дом с соломенной крышей, разбухший по бокам уродливыми наростами сараюшек, слепленных из веток, грязи и плоских камней. Над печной трубой вился едва заметный белый дымок. Место Бучиле понравилось — уединение и благодать. А если бросить все, прикупить избушку на берегу озерца? Вести спокойную, умиротворенную жизнь, без пьянства, убийств, поганого чародейства и живых мертвецов. Ловить рыбу, выращивать репу, кормить оленяток с руки. Эх, мечты…

Анисим сказал обитателей на хуторе четверо. Сам бортник с дочкой Варварой тринадцати лет. Жена пропала в лесу больше года назад, Степан переживал, истомился весь, но потом успокоился, привел по зиме из Варанихи солдатскую вдову с малым дитем, себе жену, Вареньке мачеху. Жили тихо и скромно, сторонились людей. В Нелюдово Степана почитали за колдуна, но это уж как повелось. Для народа любой живущий на отшибе непременно чернокнижник и слуга Сатаны.

Его заметили издали. Полная, невысокая женщина, копавшаяся на огороде, выпрямилась и приложила руку к глазам, закрываясь от солнца. Рядом нетерпеливо подпрыгивал мальчонка лет пяти. К гадалке не ходи, новая жена с сыном.

— Здравствуйте, люди добрые, — поприветствовал Рух.

— И ты здравствуй, путник, — женщина напряглась ровно на столько, насколько требуется с неизвестной харей, выползшей из леса. И незаметно пихнула мальчишку коленкой под зад.

— Здрасьте, — неприветливо буркнул малец и шагнул вперед, закрывая мать. Весь опасный такой, посматривающий сурово и подозрительно, вооруженный деревянным мечом, изляпанным зверски посеченной крапивой.

— Степан-бортник здесь живет? — осведомился Бучила.

— А кто спрашивает? — женщина уперлась кулаками в бока.

— Заступа. Меня Анисим прислал.

— Ой-ой! — женщина всплеснула рука. — Прости, Заступа-батюшка, не признала. Ждали, ждали тебя! Я Дарья, Степана жена, а это Филиппка, сынок, значит, мой. Прошу в избу.

— Заступа-а? — у мальчишки округлились глаза. — Настоящий?

— Всамделишный, — важно кивнул Рух, следуя за хозяйкой.

— А меч у тебя где?

— Дома, под кроватью забыл.

— Как? — Филиппка посмотрел обескуражено. — А чем нечисти бошки рубить? Меч должон быть!

Мальчишка издал писклявый боевой кличь и, от переизбытка чувств, одним взмахом расколол висевший на плетне пузатый горшок.

— Негодник! — охнула мать. — Уж задам я тебе!

Филиппка не стал дожидаться расправы, скакнул огромным кузнечиком и побежал, сверкая голыми пятками. Обернулся, глядя есть ли погоня, и скрылся в зарослях лебеды.

— Беги, беги, обормот, — прокричала Дарья. — Жрать захочешь — вернешься, всыплю чертей!

Рух улыбался краешком рта.

— Сладу с ним нет, — пожаловалась несчастная мать, скрывая гордость за боевитого отпрыска. — Почти новый горшок, ирод, расколотил.

— Горшки дело наживное, — успокоил Бучила, входя в открытую дверь. В избе было опрятно и чисто, чувствовалась рука хорошей хозяйки. На полу домотканные половики, печь свежевыбелена, тараканов и мышей не видать. Запах стоял особенный — сладко-приторный аромат гречишного меда, полуденного солнца и разогретого луга. С непривычки голова кругом пошла. Ах да, тут же бортник живет, мед, кругом один мед. Спасибо изба не из сот.

— Варвара! — повысила голос Дарья. — Кликни отца, скажи Заступа пришел!

Худенькая, остроносенькая девочка-подросток в платье до пят, выскочила из-за печки, пискнула:

— Здравствуйте, — потупила серые глазища и выскочила на улицу, легонько задев Руха плечем. Пахла она опять же медом и еще чем — то, тревожным и смутно знакомым.

— Падчерица, — пояснила Дарья. — Дочкой мне стала, душа в душу живем. Сначала сторонилась меня, а потом ничего, ужились. Садись, Заступа, поесть соберу, не побрезгуй.

— Не беспокойся хозяюшка, — поспешно открестился Бучила. — Разве водички.

Спустя мгновение, он сидел за выскобленным столом и потягивал ледяную воду из деревянной кружки. Вода была медовой на вкус. Дарья громыхала посудой и тараторила без остановки:

— Одни мы, никого вокруг нет, до села две версты. Леса тут не больно-то страшные, князь Горбатов владеет, нечисть повывел, оттого спокойно живем. Лешаки и мавки в чаще сидят, к нам не лезут. Потому и спужались, когда ночью кто — то вокруг избы начал ходить. Слышим шаги, то затихнут, то снова пойдут, а потом как завоет!