Елена Арсеньева - Дом проклятых душ

– Все сгорело! – раздался рядом стон. – Все!

– «Где же драгоценности? – закричал предводитель», – с жесткой усмешкой сказал Горностай. – Угомонитесь, Киса.

– Он Жука, – уточнила Маша.

– Он Киса Воробьянинов, – повторил Горностай, и Маша тихо засмеялась.

Ну что, филолог? Не узнала «Двенадцать стульев»? А геолог-то… ну и геолог нынче пошел!

– Я ранен! Вызовите «Скорую», – скулил Жука.

– Обойдешься, – холодно бросил Горностай. – Пойдем, Маша.

– Только попробуйте меня бросить! – взвыл Жука. – Я доползу до отделения полиции, оно тут рядом, и напишу заявление, что это ты в меня стрелял!

– А рана где? – с интересом спросил Горностай.

– Что? – растерялся Жука – и вдруг заорал, рассматривая свою ногу.

Да… дырка на джинсах была, а раны не было, и крови тоже не было.

– Смотри-ка, а Глафира и в самом деле хорошая колдунья, – покачал головой Горностай. – А также виртуальная прачка. Ни пятнышка не осталось, ты только погляди!

– Все равно вы у меня еще попляшете! – начал было Жука, но вмиг заткнулся, когда Горностай навис над ним.

– Вот так, – кивнул Горностай удовлетворенно. – И впредь держись подальше от меня и моей жены. Если что… Я добрый человек, но и моей доброте есть предел. Ты понял?

Жука молчал.

– Вы поняли, Киса? – с нажимом проговорил Горностай.

Жука кивнул.

– Не слышу ответа!

– Понял, – буркнул Жука, отворачиваясь.

Кажется, он и в самом деле что-то понял, такой раздавленный был у него вид.

– Пойдем, Маша, – улыбнулся Горностай. – Я тут недалеко живу, на Ильинке. Ничего, если придется немного пройтись рядом с таким оборванцем в ватнике?

Маша не могла говорить, только кивнула, вцепившись в рукав знаменитой телогрейки.

«Это будет наша первая семейная реликвия», – подумала она.

– Пошли скорей! – потянул ее за собой Горностай. – Я понимаю, что у нас впереди тысяча и одна ночь и даже больше, но, понимаешь, не хочу ни минуты из них упускать! Да и холодает.

Они быстро поднимались по Почтовому съезду, прижимаясь друг к другу все тесней.

На лестнице, которая вела на Ильинку, Маша оглянулась.

Еще сиял над Волгой лазурно-ало-золотистый закат, еще плыло фиолетовое облако, похожее на голову большой лобастой собаки, возможно, меделянской породы, но уже копилась за тучами тьма, готовая захватить небо, уже веяло от реки прохладой, и первая вечерняя звезда проклюнулась высоко-высоко в небесах.

Кончился день с его кошмарами, наступала ночь с ее тишиной и тайной.

Спорина – удача (старин.).

Осознанное сновидение – некое пограничное состояние сознания, когда человек понимает, что видит сон, и может так или иначе управлять его содержанием. «Вечное сияние чистого разума» – художественный фильм, герой которого управляет своим сновидением.

Для Василия Жукова это начало XVIII в.

Меделян – вымершая древнерусская порода собак.

Здесь : определился (старин.).

Старинное название низших полицейских чинов.

Дока – знаток. умелец; одно из названий колдуна или знахаря (старин.).

День св. Георгия – 6 мая по новому стилю, 23 апреля по старому.

Луков день – день св. Луки, 22 апреля – 5 мая.

Так в эпоху «военного коммунизма» и нэпа называли машинисток.

Аббревиатуры описываемого Жуковым времени: СРГПиДР – Союз рабочих городских предприятий и домашних работниц, оснавовец – член ОСНАВ, Общества спасения на водах; фабзаец – учащийся школы фабрично-заводского обучения.

Мотузок – веревочка, шнурок, которым в старину завязывали портки.

Четверть исчисляется от объема ведра (12 литров) – то есть в четверти около трех литров.

Комбед – комитет бедноты: в годы «военного коммунизма» орган Советской власти в селах и деревнях.

Для автора дневника это восемнадцатый век.

«Трудовой список», введенный в обязательное употребление на всех предприятиях СССР в 1920 г., был чем-то вроде послужного списка. Работодатель должен был вносить туда общие данные о сотруднике: дата приема на работу, должность, размер зарплаты и т. д. При переходе служащих из одного учреждения или предприятия в другое трудовые списки выдавались им на руки. При приеме на новую работу от сотрудников требовались трудовые списки с мест прежней службы. Трудовые книжки единого образца появились в 1939 г. Кстати, первая попытка ввести их была предпринята Советской властью еще в 1918 г., однако в 1922 г. начал действовать новый КЗОТ, который трудовых книжек уже не предусматривал. Они были заменены на «расчетные книжки», которые по месту работы получали все рабочие и служащие, кроме чиновников.