Дарья Беляева - Долбаные города [СИ]

Кто-то чуткий и эмпатичный написал мне, что я загрустил. Было приятно выхватить в потоке именно это сообщение. Я нажал на него, прикрепляя, и улыбнулся.

— Зацените эмпатичного пользователя Люси-в-облаках. Восславим Господа за умение различать невербальные сигналы!

Я мог смеяться сколько угодно, но эта Люси-в-облаках сразу же вызвала у меня вполне искреннюю симпатию. В моем новом, сияющем мире, где люди представляли, как снимают с меня одежду, хотя мне не исполнилось пятнадцать, я ощущал острую потребность в сочувствии от незнакомцев. Это позволяло мне подзарядиться и продолжить верить в человечество вместо того, чтобы непроизвольно вытирать ладони о джинсы после чтения комментариев под моими фотками в школьном альбоме.

— В порядке ли я? О, более чем. Кто-нибудь уже знает, есть ли в интернете порно про меня? Я хочу пройти через правило номер тридцать четыре, как через инициацию. Тем более, что для этого не нужно символически умирать и таскаться по лесам.

Я засмеялся:

— Хотя если ты порноактер с тобой и это может случиться. Давайте не забывать, натирая себя в разных интересных местах под разные интересные видосы, что порнобизнес — жестокая, бесчеловечная, перемалывающая людей индустрия. Диссоциация себя с собственным телом, венерические заболевания, химические зависимости, поломанные судьбы и травмы половых органов. Держите все это в голове, потому что, я уверен, вас это возбуждает. Меня — так точно! Я проецирую не просто так, а наполовину осознанно! И мастурбирую так же!

Формат лайфстримов нравился мне за возможность вести нарциссические монологи, игнорируя реплики собеседников. В реальности это тоже было возможно, но сделало бы меня неприятным собеседником, которому вручали бы визитки все окрестные психотерапевты. Когда число моих собеседников равнялось тысяче, у меня было девятьсот девяносто девять уважительных причин их игнорировать. Я закурил очередную сигарету, с тоской посмотрел на пепельницу, полную моих шагов в сторону саркомы.

— Я слишком много курю, — сказал я. — Как и всякий нормальный орально организованный человек. Еще грызу ногти, болтаю без умолку, жую жвачку. Да что там, Меви реален по этой же причине.

Я засмеялся, представив эту цитату в каком-нибудь коллаже с нашими фотографиями, который загрузят на Тумблер сегодня вечером. Тут у меня зазвонил телефон, я увидел на экране имя Леви.

— Привет, Леви, — протянул я, подмигнул камере, надеясь, что девчонки, живущие на другом конце мира, снимают свои мокрые трусики.

— Ты чокнутый! Хватит говорить всю эту хрень, Макси! И не подмигивай им! Они будут думать, что мы — педики!

— Ну-ну-ну, — сказал я успокаивающе.

— Ты что издеваешься? Ты в курсе, как это звучит со стороны?

— В курсе. Я слышу свой собственный голос из твоей комнаты.

— Я должен был следить, чтобы ты не наговорил глупостей. Но ты, блин, уже перешел черту. Макси, прекрати!

— Какая тебе разница, ты все равно не читаешь фанфики.

— А ты читаешь?

— Особенно те, где есть постельные сцены!

— Заткнись!

— Я сейчас включу громкую связь!

— Ты не посмеешь!

И я не посмел, потому что очень переживал за него, потому что все время думал, как он умрет, и что в следующий раз я увижу его в гробу.

— Не посмею, — признал я. — Из-за мрачных готичных мыслей.

— Я умру, и ты пожалеешь о каждой шутке про маму мою.

— Да, стоило трахать ее молча. Многие знания — многие печали.

Леви повторил:

— Ты пожалеешь. Будешь плакать на моей могиле, раскаиваясь по поводу каждого сказанного слова.

— Как мучительно, — сказал я. — Даже думать об этом.

Я смеялся, и в то же время понимал, что все это может быть правдой. У этой депрессивной мысли был потенциал. Что до Леви — слава ему не слишком-то нравилась. Конечно, он не делал из этого такой же трагедии, как Рафаэль, и не вопил о том, что хотел бы быть подальше от общества, однако Леви чувствовал себя неловко. Однажды он сказал мне, что ощущает себя тем парнем из «Шоу Трумана», ну, который Джим Керри, и что ему кажется, будто он сходит с ума.

— Это из-за эпилепсии, — предположил я. То была моя маленькая месть за то, что Леви всюду приплетал Маркса.

— Нет, — сказал он совершенно серьезно. — Макси, все стало странным, таким нереальным, правда?

— Спроси у Вирсавии. Она специалист по этим вопросам.

Короче говоря, Леви правда видел в происходящем нечто пугающее, и хотя он периодически общался с фанатами, в основном для того, чтобы пожаловаться им, чувствовалось, что он невероятно напряжен. Может быть, это вполне нормативная реакция на славу, свалившуюся на твою бедную голову безо всяких предупреждений и усилий с твоей стороны. По крайней мере, Леви не просил маму переехать на окраину Нового Мирового Порядка, куда-нибудь в сторону бывшей Японии. Это уже было достижением в условиях, когда Рафаэль, по сведениям, полученным от Саула, дважды расплакался.