Юлия Евдокимова - Испания в душе и на тарелке

– Да ладно, купишь свои билеты, я подожду.

И когда доехали до вокзала, он мне кивнул: – Вон туда тебе, в ту дверь.

Минут через пятнадцать я вышла с билетами в руке (очередь была даже с утра огромная), и удивленно увидела ждущий меня красный автобусик и веселого водителя:

–О, купила? Ну, поехали дальше! И мы помчались, нагоняя расписание.

Небольшой пансиончик и ресторанчик при нем под названием «Паласиос» находятся в самом центре. Здесь аутентичная толедская кухня днем за совсем небольшие деньги в виде «меню дель диа».

Хозяин оказался в зале через пять минут после нашего прихода, а дальше все развивалось в лучших тосканских традициях. Он радостно хлопал мужа по плечу, причем иногда неожиданно, так что бедный муж подпрыгивал на месте, а в следующие дни старался проглотить еду, пока хозяин не подскочил.

Хозяин заявил, что на следующий день мы должны обязательно попробовать куропатку по толедски. Скажу я вам, что после первого блюда, довольно гигантских размеров, не менее гигантская куропатка привела нас в ужас, главное, что съесть это было просто невозможно!

А тогда – не в день куропатки, а в самый первый обед, я попросила десерт, и хозяин замахал руками:

– Не-не, не бери десерт, я сам знаю, что тебе принести.

– Италия!– вздохнула я. – Ну чисто любимая Италия! А муж обещал записывать за мной все про-и контра итальянские высказывания, чтобы потом подпольно отправить в консульство свидетельство моей измены, в случае, если испанские рестораны и блюда в этом соревновании победят.

Скажу только, что и тапасов самых разных напробовались, и в знаменитый сыр манчего, особенно выдержанный, я влюбилась, и дома по возвращении первым делом приготовила фрикадельки – альбондигас.

А вечером мы садились на площади Аюнтамьенто, у собора, который совершенно не подсвечивают, и пили бренди….

И спускалась ночь, и луна вставала маленьким бледным кругом над шпилем мэрии…

Эта площадь прекрасна и утром, пустая и залитая лучами утреннего солнца.

В один из вечеров на площади остановился шикарный лимузин и рядом машина охраны, за столик на площади взгромоздился полный пожилой сеньор в компании второго более незаметного сеньора.

Седой официант в бабочке из знаменитого ресторана Аурелио принес на подносе несколько бутылок виски на выбор, и сеньор долго нюхал пробку сначала у одной, потом у другой бутылки.. минут через двадцать, когда мы возвращались той же дорогой, сеньор все ещё нюхал, не в силах сделать выбор.

С нами было проще, нам принесли три бутылки хересного и не хересного бренди, мы особо не нюхали, предпочитали выбирать, пробуя, а заходящее солнце играло в бокале Торрес Империал… или, на следующий вечер, Миленарио…

Толедский собор – один из моих любимых соборов Европы. Дело не только в картинах знаменитых испанцев, итальянцев и голландцев, его украшающих, но в освещенных солнцем, словно живых, фигурах в одном из нефов темного внутри готического собора, и невероятно счастливое лицо Мадонны, чей подбородок нежно трогает младенец-Иисус.

А ещё одним из потрясений оказался Эль Греко. В этот раз я вдруг поняла, что даже Гойя в мадридском музее Прадо уже не произвел былого впечатления, все было подчинено Эль Греко.

–У этой картины эффект 3D – сказал муж, когда мы стояли у «Погребения графа Оргаса» в церкви сан Томе. Странно, в альбомах и книгах Эль Греко совершенно не производил такого впечатления, как «вживую». Невероятно яркие, объемные, картины, не похожие ни на одного другого художника.

Вместе с нами в Сан Томе пришли человек пять подростков, долго выгребали мелочь из карманов на билет, а потом тихонько переговаривались, обсуждая картину.

–Увы,– сказали мне потом, – не все, ох, далеко не все такие…

-Это ворота прощения грехов,– раздался вдруг голос сзади, пока я ждала мужа у стены собора,– они открываются лишь раз в год, во время праздника Тела Христова. А в остальное время – только для Папы и для Короля.

А потом молодой человек сказал:

– Зайдите в монастырь Санта Изабелла. Там в подвале мастерская, посмотрите, как делают знаменитое «Дамаскене», не массовое.

И мы зашли, и в капеллу монастыря, и в маленький дворик, а потом в подвал, где, согнувшись, сидели мастера, в чьих руках дамасская сталь превращалась в ювелирные и оружейные шедевры. Мне показали, как на стали покрывается золотыми и серебряными нитями, дали подержать в руках катушку с золотой нитью.

В маленькой галерее на стенах висели шпаги, мечи, и прочая красота, сделанная здесь же, в мастерской, и очень отличающаяся от массовой продукции в туристических магазинах на каждом углу.