Анна Гале - Ненагляда

Коснулись плеча Воислава нежные пальчики. Поднял он голову – сидит рядом на полу Дарёнка. Брови у дочери насуплены, глазки встревоженные, но страха в них нет. Хотя что вокруг творится – страсть! Комната кровью залита, куски мяса, костей, руки-ноги отрубленные пол устилают. А со двора крики жуткие доносятся.

– Пойдём, приляжешь, тятенька, – говорит ласково дочь любимая. – Я тебе голову перевяжу.

– Прости, – только и смог выдохнуть Воислав.

– За что? За то, что мы на свет родились? – мягко улыбается Дарёнушка. – Или за то, что жили спокойно, не зная тревог? Нет перед нами твоей вины, тятенька. Давай-ка поднимайся осторожно, пойдём в ту комнату.

Встал Воислав, глядит – в горницу через дверь распахнутую птицы хищные влетают – ястребы, коршуны, вороны – да на куски плоти раскиданные жадно набрасываются.

– Косточки в лес унесите, чтобы следов ни тут, ни во дворе не осталось, – приказала Дарёнка.

Воислав даже голос её не узнал бы, так властно дочь-тихоня заговорила.

– Дарёнушка, уходить нам всем надо, бежать! – покачал головой Воислав. – В лес бежать!

– От кого бежать-то, тятенька? – успокаивающе улыбнулось любимое дитя. – Скоро не останется на селе людей, окромя нас. А кто будет спрашивать, куда все делись – так мы ничего и не знаем, живём-то на отшибе.

Застонал Воислав, закрыл лицо руками. А Дарёнка его в спальню отвела, на постель чистую уложила, голову перевязала да умчалась. Только и услышал Воислав, как дочь младшенькая в соседней комнате птицам говорит:

– Тятеньку берегите, никого, кроме нас, к нему не пускайте.

Когда наутро поднялся Воислав – ни птиц хищных не увидел, ни следов кровавой бойни.

Сидят три дочери, как накануне, тихо-мирно, пелёнки да распашонки подшивают. Льётся песня протяжная:

– Ой за лесом, да за ле-е-е-сом.

Дивны пти-ицы живу-у-ут.

Дивны пти-и-и-и-цы живу-ут,

Голоси-исто-о по-оют.

Охнул Воислав – хорошо помнил он эту песню: Доброгнева, покойница, её поначалу часто певала, ещё до рождения дочерей. А как Златоцвету, старшенькую, родила – будто позабыла, ни разу больше Воислав от нее о дивных птицах не слыхал. И откуда только Мирина, Тихомира да Дарёнка песню Доброгневы узнали?

Обернулись дочери к Воиславу.

– Тятенька, как ты? – спросила Тихомира. – Не рано ли поднялся? Тебе полежать бы день-другой. Голова-то болит, наверное?

– Ничего, доченьки, ничего, – с трудом проговорил старик. – Пройдёт всё скоро.

Прислонился он к стене – ноги не держат. Только сейчас понял Воислав, как боялся, что бросят его дочери, забудут обо всем да и унесутся с птицами в лес так же, как юная Доброгнева когда-то умчалась из родных мест. Не застал бы Воислав её в человеческом обличье, неизвестно, как бы всё обернулось. Скорее всего, не вышел бы он живым из лесу, как и многие, кто чудовище искал.

– Что же теперь? – спросил старик растерянно.

– А что теперь? – подняла ясный взгляд Тихомира. – Вернётся через три дня мой Всеслав, поищем мы с ним родню его, не найдя – оплачем, да и будем дальше жить-поживать в своём доме, без родителев Всеслава, зато с дитём. А птицы над матушкиной могилой теперича кружить не станут, над лесом будут причитывать. Понимать они нас стали, вот и попросили мы их внимания людского к могилке больше не привлекать.

Сверкнул огонек красный, пугающий в одном её глазу и тут же погас.

– Да, бережёного Бог бережёт, – Мирина перекрестилась. – А я, как всё уладится, может быть и в монастырь уйду.

– С ума спятила! – вырвалось у Воислава. – К исповеди как подойдёшь? Неужто расскажешь, как вы втроём всё село изничтожили? О себе не думаешь – сестёр пожалей.

– Не стану я об этом рассказывать, – тихо, твёрдо произнесла Мирина. – Не я это была, а птица хищная. И село мы не трогали, только людей. Нельзя было тех, кто хоть что-то видел или слышал о нас, в живых оставлять: мать наша слабость проявила – и вот как через столько лет её жалость аукнулась.

– Хорошо ещё, что мы потом вдоль дороги пролетели да двух мужиков увидали, – ангельским голоском добавила Дарёнка. – Свекровь Тихомиры их отправила Всеславу о нас рассказать, а остановиться они собирались неподалеку от дома, где Златоцвета живёт.

– Откуда знаешь? – хрипло спросил Воислав.

– Между собой они говорили, – ответила Тихомира и задумчиво посмотрела на свои ногти.

– Нет там крови, нет, – успокаивающе прошептала Дарёнка.

– А ты-то что собираешься теперь делать, Дарёнушка? – с трудом выговорил старик.