Анна Гале - Ненагляда

Воислав блаженно вздохнул и прищурился от удовольствия, представив как по несколько детишек – его внучат – весело скачут вокруг поющих девушек.

– Хорошо здесь, – Тихомира улыбнулась и погладила огромный живот. – Все тревоги в родительском доме прочь отлетают… Мне в последнее время что-то сны больно страшные видятся, – смущённо добавила она.

– Говорят, так перед родами бывает, – мягко молвила Дарёнушка.

Воислав покачал головой. И откуда меньшая эти вещи знает? Выросла девка! А он и не заметил.

Мирина перекрестилась и прошептала короткую молитву.

– Что же тебе снится, Тихомирушка? – спросила Дарёна.

– Ох, не рассказывай, суета всё это, – строго вступила Мирина. – Искушение!

Хоть и не любил Воислав, когда Мирина об искушениях речь заводила, но тут готов был поддержать дочку. Не по себе ему почему-то стало – аж до мурашек по коже! Не хотелось старику тихим погожим вечером слушать о ночных кошмарах.

– Птицы снятся, – задумчиво произнесла Тихомира. – Огромные, страшные, а вокруг них маленькие вьются, да злые такие! Видят людей – и на них. А я во сне чую: заклевать они кого-то насмерть хотят, крови жаждут…

Нахмурился Воислав: ох, не к добру такие сны, да ещё когда Тихомира на сносях!

– Видала и я несколько раз похожий сон, – прошептала Дарёнка.

– Искушение это мне, наверное, – снова перекрестилась Мирина. – И я уж несколько ночей вижу птиц, ужасных, как ангелы мщения. Глаза у них разные, один – красный, огнём горит, другой – чёрный, будто мёртвый. Клювы огромные, страшные, когти, как кинжалы, а перья… Ой, что это там за шум?

Помрачнел Воислав, прислушался: шум и крики гневные со двора доносятся. Стукнуло что-то с силой в ставню, ещё и ещё раз, дрогнула от сильных ударов входная дверь.

– Открывай, Воислав! – закричали с улицы сразу несколько знакомых голосов.

Переглянулись испуганно Тихомира и Дарёнка, зашептала молитву Мирина. Побледнел Воислав, поднялся с места. Неужто давний обман открылся? Да где уж? Те, кто хоть что-то знал, – все давным-давно в ином мире. Только почему тогда ломятся в дом так почитавшие и уважавшие его селяне?

– Не открывай, батюшка! – испуганно прошептала Тихомира.

Её рука невольно коснулась живота.

Дарёнка молча приобняла сестру. Мирина торопливо крестилась и тихо шептала молитву.

– Не открывают виновные, – твёрдо произнёс Воислав и двинулся к двери.

Распахнуть её не успел: тяжёлая дубовая дверь рухнула под множеством мощных ударов. В дом ввалились селяне, все, кто смог поместиться в горнице. Со двора доносился недовольные голоса тех, для кого в доме не хватило места. Воислав стоял посреди комнаты, руки его чуть заметно подрагивали.

– Почто явились ко мне, как к разбойнику? – жёстко спросил он.

Мнутся мужики, переглядываются. Выступил вперёд старый Ждан, усы густые пригладил, лысину почесал и говорит вкрадчиво:

– Странность одна есть, Воислав, очень уж большая, и прояснить её только ты можешь. Хожу я, значит, часто на кладбище, и вот заметил – в последнее время птиц там стало много. Слишком уж много. Вот мы и хотим узнать, как ты это объяснишь.

– Умом рехнулся? – резко сказал Воислав. – Я-то здесь при чём? И что странного в том, что на кладбище летают птицы? Ты бы ещё землю копнул и червей могильных посчитал!

– Ох, и дивно ведут себя эти птицы, – протянул Ждан. – Кружат они всё время над одной и той же могилой, на крест садятся, да кричат так горестно, будто птенцов своих оплакивают. И птицы-то сплошь немирные – вороны, ястребы, коршуны, стервятники… Видел кто раньше, чтобы они вместе стаей собирались?

– Колдовство это! Колдовство, не иначе! – зароптали мужики у него за спиной.

– Ты, Ждан, точно разум потерял! – недобро прищурился Воислав. – Коли меня в колдовстве обвиняешь.

– Птицы прилетают на могилу Доброгневы и тоскуют по твоей жене. Что бы это значило, а, Воислав?

– Наша мать была так прекрасна душой, что даже птицы скорбят о ней, – подала голос Мирина.

– Ой ли? – с откровенной злобой прошипел Ждан. – А может, ты, Воислав, не всё рассказал о том, что произошло в лесу двадцать пять зим назад? Откуда взялась твоя Доброгнева? Сколько народу в тот год сгинуло в чащобах, лишь ошмётки их плоти, кости раскиданные да обрывки одежды остались. Многие искусные охотники из разных поселений собирались уничтожить чудовище, коего никто не видел, но ни один из охотников не вернулся. Кроме тебя, Воислав, – голос отвергнутого Дарёнкой жениха зазвучал зловеще. – Ты вернулся из леса с Доброгневой и сказал, что убил чудовище и сжёг его. Ты уверял, что спас девушку, и все тебе поверили. Потом вы поженились, и ты построил дом на окраине селения, у леса, подальше от людских глаз…