Виктор Глебов - Фаталист

– Могу ли я надеяться, что в Петербурге вы дадите о нашем скромном кружке положительный отзыв? – спросил Юзеров, прощаясь на крыльце с Григорием Александровичем.

– Не сомневайтесь. Сразу видно, что вы могущественный практик, и вся местная паства объединена вашей личностью, – ответил Печорин, натягивая перчатки. – Думаю, в скором времени вас могут пригласить в столицу.

Банкир покраснел от удовольствия и молча поклонился.

– Прощайте же, – сказал, кивнув, Григорий Александрович.

Они с Вернером ушли раньше других и поспешили скрыться в темноте. После дождя воздух был какой-то спертый, совершенно не освежал, и лицо покрывалось испариной. Печорин и доктор быстро шагали по пустынным улицам, почти не освещенным. Пахло плодовыми деревьями и гниющими фруктами.

– Извлекли для себя что-нибудь полезное? – спросил через некоторое время Вернер.

– Не думаю, – ответил Григорий Александрович. – Все эти люди собираются, чтобы потешить свои дурные наклонности. К Сатане они имеют так же мало отношения, как мы с вами.

Доктор неопределенно хмыкнул, но ничего не ответил.

– Ряженые, – сказал Печорин. – Не знаю даже, зачем князь так о них волнуется. Мог бы с легким сердцем оставить их в покое. Впрочем, у нас в России все тайное вызывает подозрения, независимо от того, имеет политическую подоплеку или нет.

Григорий Александрович расстался с Вернером в центре города, неподалеку от дома доктора, и остаток пути проделал в одиночестве, встретив лишь двух подгулявших офицеров да трех сонных околоточных с колотушками.

Денщик дрых и при появлении Печорина даже глаз не открыл. Григорий Александрович не стал его будить. Разделся сам, хотя стаскивать сапоги было несподручно.

Спал Печорин отвратительно. Было душно, и даже открытое окно, через которое в комнату проникал влажный воздух, не спасало. Печорина одолевали то мысли, то воспоминания, то обрывочные сновидения, и порой все это смешивалось, превращаясь в какой-то чудовищный, тревожный калейдоскоп.

Под утро его разбудил тихий стук за окном. Григорий Александрович сел на постели и прислушался. Снаружи дома кто-то наступил на ветку. Из-за стенки доносился мерный храп денщика. Печорин спустил ноги на пол и принялся заряжать пистолет. С улицы опять послышался тихий звук – будто кто-то скреб по стене, – а затем на стекло легла белая ладонь. Григорий Александрович вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Затолкал в ствол пыж и взвел курок.

Пальцы за окном согнулись, скрючились, провели сверху вниз, и на фоне сада возникло бледное лицо. Печорин вскинул руку с пистолетом, но стрелять не торопился – ночью чего только не привидится. Не губить же живую душу из-за нелепых страхов.

Человек некоторое время вглядывался в темноту комнаты, а затем тихонько постучал костяшками по стеклу. Тут только Григорий Александрович узнал Карского. Выдохнув с облегчением, он опустил оружие и подошел к окну.

– Это вы, – проговорил он. – Припозднились. Что угодно?

– Не боитесь с открытым окном-то спать? – усмехнулся Карский, отступая на шаг. – Первый этаж все-таки. Мало ли что…

– А чего мне опасаться? – притворно удивился Григорий Александрович. – Воров?

– Хоть бы и воров. Впрочем, я не для того пришел, чтобы… – адъютант замялся.

– Говорите, Захар Леонидович. Время позднее, а я не выспался.

– Я вас видел. Сегодня. У Юзерова.

– Что ж, и я вас. Роль ваша в церемонии… весьма впечатляюща, – сухо проговорил Григорий Александрович. – Вы можете не беспокоиться. Я не собираюсь доносить на вас князю.

– Правда? – с надеждой спросил Карский. – Изволите видеть, развлечения эти вполне невинны. Никакого настоящего вреда Михал Семенычу не будет, а деньги эти люди платят хорошие.

– За то, чтобы вы шпионили за начальником?

– Ну, можно и так сказать. Да только я больше выдумываю, чтобы их потешить.

– И про гонения на секты сочинили?

Карский усмехнулся.

– Будто князю есть дело до всех этих…

– Понимаю. Запугали сатанистов, значит, а они кошельки и раскрыли.

– Даже самые прагматичные люди становятся на удивление доверчивыми, если правильно смешать мистицизм и страх, – потупился адъютант. – Так я могу рассчитывать на вашу скромность?

– Более, нежели на свою. Скажите только, кто та женщина, которая изображала жрицу.

– Хороша, да? – Карский плотоядно облизнулся. – А ведь не молода уже. И тем не менее…

– Имя, – напомнил Григорий Александрович.

– Все зовут ее Зефа. Местная гадалка. Только никому ни слова, умоляю. Она держит это в секрете. Принимает посетителей исключительно в вуали.