Стивен Кинг - Крыса

— Пьер, — сказал Эл с некоторой небрежностью, которая только порадовала Дрю. — Девяносто страниц, говоришь, написал? Да ладно?

— Знаю, верится с трудом. И с утра сегодня — еще десять. Ну да ладно. Ты лучше скажи, как у тебя дела.

— Хорошо у меня дела, — сказал Эл. — Не считая сыпи.

— Какой сыпи?

— Да не переживай. Врачи мне прописали новый препарат. У него куча побочных эффектов, но у меня только один — сыпь. По бокам и на спине. Надин клялась, что это лишай. Но я же не КРЫСА…

У Дрю подкосились ноги. Кажется, даже температура подскочила.

— Что ты сказал?

— Я говорю, я же не крыса, чтобы у меня лишай был. Просто сыпь.

— Просто сыпь, — повторил Дрю. Он вытер губы рукой. ЗАКРЫТО НА ВРЕМЯ ПОХОРОН, подумал он. — Ну, это не сильно страшно. Крепись, Эл.

— А то! Хотелось бы книжку твою новую почитать, когда закончишь ее, — он сделал паузу. — Заметь, я сказал когда , а не если .

— Ты будешь первым. После Люси, — сказал Дрю и положил трубку. Судя по голосу, Эл был в порядке. Как будто и не было у него ничего. Он же не крыса, чтобы лишаем болеть.

Дрю вдруг, неожиданно для себя, засмеялся.

Ноябрь выдался холодным и снежным, но Дрю Ларсон едва ли это заметил. В последний день месяца она наблюдал (глазами шерифа Джима Эврилла), как Энди Прескотт взошел на эшафот на главной площади окружного центра. Дрю было интересно, как парень примет свою участь. Как оказалось — как сложились слова — он принял ее достойно. Эврилл понимал, что трагедия заключалась в том, что парню не суждено было повзрослеть. Одна роковая ночь, слишком много алкоголя, приступ ревности к девушке на танцах — и на его жизни был поставлен крест.

А уже первого декабря Джим Эврилл сдал свой значок окружному судье, который лично присутствовал на повешении, вернулся к себе в Биттер Ривер, где собрал свои вещи (хватило одного чемодана) и попрощался со своими помощниками, которые с честью вышли из крайне непростой ситуации. В том числе и Джеп Ленард, который сообразительностью никогда не отличался. Или не блистал умом — уж как вам больше нравится.

Второго декабря шериф запряг свою лошадь в небольшую повозку, закинул в нее чемодан и седло и отправился на запад попытать счастье в Калифорнии. Золотая лихорадка прошла, но ему очень хотелось увидеть Тихий океан. Он не подозревал, что убитый горем отец Энди Прескотта поджидал его в двух милях от города, спрятавшись за камнем с карабином Шарпс 50, тем самым, который «изменил историю Запада».

И вот он увидел легкую повозку, а на ней — виновника всех его несчастий, человека, загубившего все его надежды, человека, убившего его сына. Нет, не судью, не одного из присяжных и не палача. А именно его. Если бы не Джим Эврилл, его сын сейчас был бы в Мексике, и вся его жизнь — была бы впереди, в новом веке!

Прескотт взвел курок. Он поймал на мушку человека на повозке. Задержав палец на холодной стали спускового крючка, он не мог решиться, что ему делать в следующие сорок секунд, после которых повозка скроется за холмом и больше он этого человека не увидит. Стрелять? Дать ему уйти?

Дрю сперва хотел добавить еще одно предложение — и передумал. Так читатели (большинство) подумают, что Прескотт решил стрелять, а Дрю хотел, чтобы финал остался открытым. В итоге он пропустил две строки и напечатал:

КОНЕЦ

Он долго еще смотрел на это слово. Потом он перевел взгляд на кипу листов между ноутбуком и принтером. С учетом написанного сегодня получилось почти триста страниц.

Я сделал это. Может, опубликуют, а может, и нет. Может, напишу еще одну книгу, а может, и нет. Это уже неважно. Я сделал это.

Он закрыл лицо руками.

Вечером, спустя два дня, Люси, дочитав последнюю страницу, посмотрела не него так, как не смотрела уже очень давно. Так она смотрела в первый год или два их брака, еще до того, как появились дети.

— Дрю, это потрясающе.

Он довольно улыбнулся.

— Серьезно? Или потому, что это твой муж написал?

Она замотала головой.

— Нет! Это здорово! Да еще и вестерн! Я бы с роду не подумала. Откуда идея-то взялась?

Он пожал плечами.

— Просто пришла.

— Так он застрелил Джима Эврилла?

— Не знаю, — сказал Дрю.

— Издатель скажет, что надо дописать.

— Ну, если дойдет до публикации, придется ему в этом отказать. Точно хорошо, да? Честно?

— Даже лучше, чем хорошо. Элу покажешь?

— Да, завтра собирался отнести.

— А он знает, что это вестерн?

— Неа. Я даже не знаю, нравятся ли они ему.