Амрита Кели - Кайвалья

Митра Муни всегда мечтал о благочестивом сыне. Счастлив и славен тот отец, чей род продолжен достойным образом. Он всегда старался следовать заповедям, предписывающим быть честным и следовать своему долгу. Поэтому, когда истекло время его ученичества, в 25 лет отроду, он сделал свой выбор и не остался в отреченном укладе жизни, но женился на Читравирьи, дочери мудреца Икшваку.

Их жизнь была спокойна и подчинена строгому распорядку. Читравирья была кроткой и послушной мужу, целыми днями она заготавливала травы, убирала их небольшую хижину и готовила простую, но вкусную пищу. Митра Муни почти каждый день садился на оленью шкуру, закрывал глаза и погружался в трансцедентную медитацию.

Изредка он отправлялся в Хастинапур, чтобы провести ягьи по случаю рождения, смерти или просто в благодарность полубогам за хороший урожай. Ему всегда делали щедрые пожертвования – мешки риса, пшеницы и дала, горшки с гхи – золотистым топленым маслом, которые доставляли к хижине на волах. А также дорогие украшения, шелка и золотые монеты, которые почти всегда Митра Муни оставлял в храме, чтобы не привязываться к богатствам. Лишь однажды он принес Читравирье изящный браслет в виде золотой змейки, с тщательно выгравированной чешуей, обвивающейся вокруг запястья, и с красными глазками из самоцветов. Тогда он прочитал в Пуране о том, что муж должен радовать свою жену, украшая ее. Поэтому, придя домой, подозвал Читравирью и надел ей браслет на запястье правой руки. В ее обычно спокойных темных глазах зажглось что-то новое, какой-то тайный восторг и любование красивой вещью. Она гладила браслет и, посмотрев на мужа, с по-детски простой улыбкой сказала:

– Неужели это мне? Дорогой Митра Муни, благодарю тебя за столь щедрый дар. Я теперь никогда не расстанусь с этим браслетом!

В благоприятные ночи, проведя предварительно необходимый очищающий обряд (совместное чтение мантр и полное омовение), пробовали они зачинать детей, но Читравирья никак не беременела. Это повергало Митру Муни в глубокую печаль, он каждый день думал о том, как ему не хватает сына, которого он сможет обучить всему, что знает. Читравирья, видя печаль мужа, однажды подошла к нему и, сложа ладони, смиренно заговорила:

«Дорогой муж, вижу твою печаль и знаю, что на сердце у тебя желание получить благочестивое дитя. Я и сама очень хотела бы того же. Много думала я о том, что нам делать, и долго не находила ответа. Наконец, мне приснился сон, который открыл, что из-за греховных поступков в прошлой жизни в этой я бездетна.

Возможно, единственным решением будет, если ты соединишься с подходящей девушкой, которая будет согласна отдать нам ребенка на воспитание после того, как он родится».

Выслушав жену, Митра Муни задумался. Действительно можно найти скромную девушку из простой семьи, которая пойдет в услужение к мудрецу и согласится выносить его ребенка. Когда смотрел он на Читравирью, то чувствовал нежность в сердце – она по-настоящему верная и целомудренная жена, которая готова пойти на все ради своего мужа.

Поэтому Митра Муни принял решение ничего не искать специально, но покориться воле судьбы. Они не оставляли молитв и попыток, но все было безуспешно.

Однажды мудрец шел по Хастинапуру после успешно проведенного обряда, уставший, но удовлетворенный, пропахший дымом священного костра, который он разжигал с помощью мантр и тонких дощечек. Весь день они вместе со жрецом-помощником возливали в огонь топленое масло гхи, сыпали рис и подкладывали фрукты. Теперь его аккуратная борода и волосы, завязанные в пучок на затылке, были пропитаны ароматами жертвоприношения.

Вечер наполнял воздух приятной прохладой, а небо, в котором робко светился слабо начертанный месяц, наливалось богатой темной синевой.

Он уже должен был свернуть с главной широкой улицы в небольшой переулок, когда его остановил незнакомец в чалме.

Почтительно склонив голову и сложив ладони, он попросил Митру Муни посетить дом его хозяина. Мудрец не отказал и пошел за слугой к большому трехэтажному зданию, украшенному барельефами, изображавшими отважных воинов, свирепых львов и мистиков, парящих в небесах.

Большие массивные двери с круглыми ручками растворились, они вошли в просторный холл, где слуга жестом указал мудрецу на лучшее сиденье с мягкими подушками, расшитыми золотыми узорами. Слева стоял стол в форме искусно вырезанного слона, который поддерживал столешницу резной спиной и хоботом, усыпанными драгоценными камнями, а чуть дальше, напротив сиденья располагалась кушетка, также расшитая золотыми и серебряными нитями.