Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

— Саша — это твой парень?

— Ага, муж почти, — грустно кивнула девушка.

Она залпом выпила полный бокал вина. Взяв в руки соломенную шляпу, начала нервно теребить её, то завязывая, то развязывая узлы на чёрной ленточке.

— Это я ведь лишь в шутку тут жалуюсь. Про то, что вам, парням, на месте не сидится, — Аня говорила, не поднимая глаз. — Ты же и сам прекрасно знаешь. Мы, девушки, любим немного поплакаться о каких-нибудь ваших привычках, хотя, на самом деле, эти привычки лелеем и любим. И ценим вас именно за них. Нам нравится, что вы готовы, бросив всё на свете, лететь куда-то вдаль, искать счастье за новыми горизонтами, исследовать мир. Быть первооткрывателями. А я… Я ведь согласна даже носки стирать, и борщи варить, и что угодно делать. Ты только веди меня за собой! Веди вперёд и не оборачивайся. А я у тебя за спиной стоять буду, как ангел-хранитель. Буду поддерживать, ты только веди.

Я начал догадываться, в чём проблема.

— Саша?

— Саша… — голос Ани стал тише. — Саша он хороший. Очень хороший, правда. Мне с ним легко, уютно. Он и умный, и добрый. И вообще чуть ли не идеальный весь. Мне и Оля говорит, что он хороший. Но…

— Не ведёт?

Аня подняла глаза. Наши взгляды встретились.

— Просто, Юр… он не совсем такой, как ты, — сказала девушка. — Он не готов. Не готов бросаться навстречу приключениям. У него не так. У него всё аккуратно, всё по полочкам. Тут полочка с карьерой, тут полочка с семьёй. Не жизнь, а бухгалтерия. Оно, конечно, может и хорошо, стабильность, надёжность, все дела. Только скука иногда такая накатывает, что зубы сводит. Как ты там говорил? Дыра? Пустота? Вот правда, иногда я чувствую себя пустой рядом с ним. И уголки губ… опускаются.

Видимо, вино и вправду пробрало девушку. Забыв о том, что мы знакомы всего несколько часов, Аня откровенничала со мной, как с давним другом.

— Ну ведь неправильно это! — размахивала она руками. — Помнишь, как один француз говорил? «Гусар, который дожил до тридцати, не гусар, а баба!» Золото, а не слова. Действительно, какой ты нафиг мужик, если при сильном ветре боишься поднять паруса? Зачем вообще нужен корабль, если он не выходит за пределы своей тихой бухты? А Саша… Он не ведёт меня в море. Наоборот. Тащит к берегу, пытаясь уберечь от шторма. А я не боюсь шторма! Я, блин, штиля боюсь! Ведь каждый должен и море увидеть, и до небес достучаться. И что-то такое сделать, чего даже во сне себе представить не мог. Что-то настолько волшебное и нереальное, чего по всем законам физики, если разобраться, и сделать-то невозможно.

— Прогуляться по лунным дорогам.

Аня взглянула на меня с таким искренним удивлением, словно я прочитал её мысли.

— Да, — согласилась она, — по лунным дорогам.

Она смотрела на меня ещё какое-то время, будто пыталась лучше запомнить. А затем улыбнулась, кивнула собственным мыслям и тихо произнесла:

— У тебя это точно получится. Я верю.

А затем она обняла меня. Тепло. Нежно. Прижалась щекой к плечу. Я провёл ладонью по её светлым локонам. Возможно, если бы я решился поцеловать её, Аня, не задумываясь, ответила бы на мой поцелуй. Но я не решился. Не стал портить момент глупой пошлостью.

— Кажется, я засыпаю, Ань.

— Ложись. Ты, наверное, устал. А я ещё немного посижу, хорошо?

— Хорошо.

Вместе мы разложили офисный диван, Аня кинула на него пару подушек и пледов, которые достала из шкафа.

— Доброй ночи, Юр.

— Доброй.

Девушка погасила свет и включила настольную лампу. Пользуясь темнотой, я ещё некоторое время наблюдал за тем, как Аня, склонившись над столом, что-то пишет в толстом блокноте. Время от времени она брала в руки гитару, тихо перебирала струны и шептала беззвучно.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я задремал. Сознание растворилось где-то между мирами, и все мысли окончательно спутались. Но из потока образов до меня вдруг донеслась мелодия. Гитарный перелив лился по воздуху хрустальным звучанием, и на его фоне услышал нежный волшебный голос.

Плавая в полусне, я так и не понял, кто напевал мне эту колыбельную. Чей голос, подобно пению сказочных сирен, доносился из темноты? Но это и не было важно. Погрузившись в сладкие объятия дремоты, не хотел ни о чём думать, и лишь слушал, слушал… Слушал, как музыка и куплеты сливаются, переплетаясь в единую серебряную нить. И был так заворожён, что даже смысл слов проходил сквозь меня, и только четыре последние строчки навсегда остались жить в памяти: