Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

— А вы умеете создавать проблемы, — улыбнулся я.

— Это наша работа, — пожала плечами Аня и взяла в руки гитару.

Она ловко ударила по струнам. Получившаяся мелодия была похожа на звучание фанфар.

— Сим объявляю, — торжественно произнесла девушка, — что отныне каждый, кто не имеет совести, будет беспощадно поимет нашим фондом!

Я усмехнулся и с интересом спросил:

— А ты не боишься, что теперь и вам начнут ставить палки в колёса? После такого резонанса по ту сторону баррикад определенно задумаются, как бы сжить вашу контору со света.

Аня отложила гитару в сторону. Оттолкнувшись от стола, она ребячески раскрутилась на офисном кресле, закинула голову назад и, глядя куда-то в потолок, произнесла:

— Трудности меня ничуть не пугают. Мне на них пофиг. Мудрость, мой юный падаван, заключается вовсе не в умении решать проблемы, а в том, чтобы красиво и непринужденно забивать на них болт.

Девушка немного подумала, затем снова закружилась и добавила:

— Но это, разумеется, если мы говорим о проблемах личных. Общественные — уже другой табак. Там ты обязан действовать, ведь на тебе висит ответственность, долг и прочие неприятные штуки. Парадокс же заключается в том, что большинство из наделённых властью поступают с точностью до наоборот. Они кладут с прибором на интересы народа и мастерски разруливают личные вопросы. Ну а задача нашего фонда — восстановить баланс силы. Ведь во всём должен быть баланс, верно? Ну и заодно мы показываем чиновникам, что путь на тёмную сторону рано или поздно обернётся для них большим полярным песцом.

Аня перестала крутиться на стуле. Она окинула меня оценивающим взглядом.

— У нас тут кальян есть. Хочешь покурить?

— Почему бы и не да? — пожал я плечами.

— Тогда погнали до магазина, купим молока и еды.

Девушка спрыгнула с кресла, накинула плащ и вместе со мной вышла на улицу. Замкнув дверь офиса, она махнула рукой в сторону сквера.

— Пойдём, тут недалеко, — сказала она. — Кстати, может, возьмём бутылку красного? Какое-то у меня сегодня авантюрное настроение.

— А давай, — поддержал я, — тем более и повод есть. Успех — не успех, если не приправить его вином.

— Нет, ты определено сечёшь фишку! — Аня заговорщицки мне подмигнула и подтолкнула плечом.

Болтая о разных пустяках, мы прошли сквозь аллею многолетних елей. Поплутав немного по узким тропинкам, вышли из парка и уткнулись в пятиэтажку, где расположился супермаркет.

Пока Аня ходила между продуктовыми прилавками, я направился в сторону винных стеллажей. Мои финансы не позволяли развернуться на широкую ногу, поэтому недолго думая, схватил бутылку знакомой грузинской марки и пошёл обратно. Пытаясь найти подругу среди посетителей, окинул взглядом толпу.

Моё внимание привлекла пара пенсионеров. Сгорбленная старушка еле-еле плелась вдоль прилавков, внимательно рассматривала ценники и без остановки что-то ворчала своему мужу. Старик с усталым видом кивал каждому её слову и послушно шёл следом. Хоть он и выглядел моложе супруги, тоска, застывшая в его глазах, старила сильнее, чем седина и дряблая кожа.

Сзади меня похлопали по плечу.

— Чего замер, приятель?

Я повернулся и увидел Аню. В её руках была коробка пиццы, пакет яблок и бутылка молока.

— Давай помогу, — сказал я, перехватывая продукты.

— Спасибо. О, хорошее вино, молодец! Пойдём на кассы?

Пойдём.

Ещё раз взглянул в сторону пожилой пары. Старик поймал мой взгляд и усмехнулся краешками губ, кивнув на жену. Я натянуто улыбнулся в ответ.

На душе ни с того ни с сего сделалось паршиво. Не знаю почему, но мне было жаль этого старика; он напоминал больного подбитого пса, что, склонив голову, покорно плетётся вслед за недовольной хозяйкой. Старуха ворчала, толкала мужа в бок, а он только кивал снова и снова, соглашаясь с каждым упрёком. Чем дольше я смотрел на эту картину, тем тоскливее становилось. Я даже не заметил, в какой момент сочувствие вдруг обернулось против меня же, превратившись в угнетающую волну уныния. Уже не думая о старике, я представлял, как сам, будучи старым и больным, иду по городским улицам, хромая и опираясь на трость, и вызываю лишь жалость в глазах окружающих.

Серые мысли мной завладели, и всю обратную дорогу до офиса я был молчалив и угрюм.

Аня кинула продукты на стол и повесила плащ у входа. Заметив перемену в моём настроении, она взяла со стола лист бумаги, скомкала и кинула им в меня.

— Приём, депрессура! — пощёлкала она пальцами. — Вас вызывает жизнь! Как слышите?