Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

Убирая дерьмо, я говорю себе, что они просто обеспокоены. Вот и все.

Вот только я в это не верю.

Сняв защиту, я отпираю мастерскую. В темном кабинете за ней мигает красный огонек автоответчика. У меня обрывается сердце. Я понимаю, что мне следует его игнорировать, но что если это что-то важное? Что если это Харпер, или следователь, или Бридж, или Пьер? Или мне звонят с сообщением, что с мамой во Флориде что-то случилось?

«У них у всех есть твой мобильник», – твердит мой разум, но я все равно нажимаю кнопку.

Шесть сообщений. Первые два от постоянных клиентов: теплые и полные сочувствия. Они слышали интервью Харпер и надеются, что с ней все в порядке. Они ей верят и передают ей привет. А потом их сменяет ненависть. Один мужской голос возмущается тем, что такие шлюшки, как моя дочь, развращают хороших американских парней.

И две женщины, невнятные и злобные. Одну бросил муж, в чем, как она теперь поняла, каким-то образом виновата я. Еще один мужчина вежливо сообщает мне, что я буду гореть в аду.

Я стараюсь дышать размеренно и глубоко. Немного успокоившись, я отключаю автоответчик. Красный огонек мигает и гаснет.

Чем скорее я завершу обряд, тем лучше.

Приготовление зелья идет своим чередом. Новых ингредиентов добавлять не нужно. Только постепенно настаивать и заваривать.

А вот солнечные камни можно уже подготовить. Я тщательно промазываю их маслами, накрываю стеблями мускатного шалфея и сушеными лепестками примул и заворачиваю в чистые льняные тряпицы. Выбранная мной схема лежит в кожаном тубусе.

После этого я набираю все то, что понадобится при подготовке мест. Травы для обряда должны быть достаточно сухими, чтобы гореть, но достаточно свежими, чтобы не потерять силу, так что я срезаю их на дворе и кладу сушиться на решетки. Выбранные кристаллики кладутся в сетку. Они будут висеть на ветках деревьев.

Я заостряю серебряный серп на точильном камне. От одной мысли у меня зудит кожа, но это сделать необходимо.

Когда все готово, я надежно запираю лавку и накладываю сильные отвращающие чары на нее и двор. Они чересчур сильные. Салон груминга будет практически пустовать до тех пор, пока я не сниму их завтра, но я вспоминаю девиц, которые так охотно меня ругали, и давлю в себе чувство вины.

Теперь я проведу подготовку мест. Я кладу сумку, ставшую увесистой из-за серпа, на заднее сиденье. Эйра оборачивается вокруг нее, оберегая в пути, словно знает, что поставлено на кон.

В центре каждого места стоит дерево: они станут якорями моих чар. У дубов самая сильная связь с моей магической традицией. Лозой для поисков я вычерчиваю знаки на земле вокруг стволов. Я подвешиваю сетки с камнями на нижние ветки и расчищаю участок почвы, где будут гореть травы. Бриджит и Джулия знают, как пользоваться кремнями, которые ведьмы используют вместо спичек или зажигалок. Наконец я беру серп и провожу им по тыльной стороне предплечья.

Кровь усиливает магию. А эти чары должны раскинуть сеть на площади в нескольких миль, должны нашептывать разумные мысли в уши тысяч людей. Так что я стискиваю зубы и режу глубоко. Кровь течет по руке в подставленную ладонь, где я посвящаю ее работе, а потом разбрызгиваю каплями.

Когда я еду от третьего места, пальцы у меня на левой руке онемели и бессильно лежат на руле. Теперь остается только ждать. Зелье будет готово сегодня вечером, а утром я отправлюсь поговорить с Бриджит и Джулией.

Пока же нам с Харпер нужнее всего нормальность. Может, устроим совместный просмотр какого-нибудь фильма, устроившись на диване в пижамах, а Эйра будет мурлыкать рядом с нами. Я заезжаю за любимыми вкусностями Харпер.

Однако, когда я возвращаюсь домой, то вижу, что она даже не прикоснулась к оставленным сэндвичам. Мою записку не читали. В доме тихо. Я напоминаю себе: она спит. Тревожиться не о чем.

Но я не могу удержаться, чтобы не подняться наверх и проверить – и заранее догадываюсь, что именно увижу.

Ее постель пуста. Окно открыто: наверное, она думала, что я внизу.

А Харпер исчезла.

Ночью я несколько раз встаю, проверяя, не вернулась ли Харпер, но, когда я наконец поднимаюсь в последний раз в семь утра, ее кровать по-прежнему пуста.

Я снова говорю себе, что паниковать не стоит. При всех ее отважных заявлениях относительно запугивания, вполне понятно, что после того отвратительного эпизода в школе ей захотелось уехать из Санктуария. Я рада, что не надо рассказывать ей про девиц из салона груминга, отвратительные сообщения в автоответчике и яйца на витрине.