Иринарх Кромсатов - Лярва

Замалею буквально затрясло от этих слов. Самые худшие его опасения сбывались на глазах, и тот факт, что уважаемый им прокурор оказался вполне согласен с этими опасениями, поразило его настолько неприятно, что он потерял дар речи. Обративши к бабе Дуне широко открытые глаза, Замалея беззвучно открывал и закрывал рот и словно просил женщину озвучить за него некую возмущённую тираду.

Однако баба Дуня промолчала. Правда, она всё же оторвалась от своих рассеянных размышлений, подняла взгляд на племянника и показала, наконец, внимание и сосредоточенность.

— Однако паниковать и бояться её не следует, — продолжал Колыванов, прохаживаясь мимо стола из стороны в сторону. Он был из тех людей, которые лишь в процессе движения достигают красноречия; аналогично вёл он себя и в зале суда. — Моё предложение заключается в следующем. Мы втроём должны постоянно, круглосуточно находиться на связи и извещать друг друга о каждом появлении этой женщины в поле нашего зрения, о каждом её поступке, направленном против нас. Она способна на любые крайности и достаточно опасна, поэтому к исходящей от неё угрозе будем относиться со всей серьёзностью. Я предупрежу кое-кого в полиции, чтобы по первому моему зову они были готовы немедленно выехать. Мне-то это не понадобится, уж я как-нибудь и сам обеспечу собственную безопасность. А вот тебе, тётя, защита просто необходима. Да и вы, господин Замалея, помнится, уже проиграли один раз схватку с этим монстром в женском обличии. Если кто-нибудь из вас по какой-либо причине почувствует себя в опасности, то без всякого промедления, без стыда и сомнений звоните мне тотчас: я выеду к вам на помощь немедленно и, смотря по обстановке, смогу быстро мобилизовать и правоохранительные органы, если потребуется. Эта женщина уже объявлена в розыск, и конечная моя цель — произвести её задержание, арест и комплекс следственных мероприятий, предваряющих судебный процесс. Наша сила — в единстве. Вместе мы наверняка справимся с угрозой, которую почувствовали, и нейтрализуем её. Вернее, я смог бы справиться и один, но с вашей помощью, надеюсь, мне удастся изловить эту ведьму гораздо быстрее. Всё ли вам понятно или есть вопросы?

Слушатели некоторое время молчали, после чего Замалея всё же уточнил голосом, звенящим надеждой:

— Но вы уверены насчёт полиции, что она быстро приедет? Я, главное, беспокоюсь за жену и детей и хочу быть сам в этом уверен. Может быть, стоит организовать круглосуточную охрану уже сейчас?

Колыванов окинул его суровым взглядом, в котором сквозило почти презрение. Затем холодно улыбнулся и ответил резким, неприязненным голосом:

— Во-первых, мы с вами не того полёта птицы, чтобы приставлять к нам круглосуточную охрану. Во-вторых, никакого покушения на нашу жизнь она пока что не совершала. В-третьих, факты её агрессивного поведения, выразившегося в нанесении увечий собственной дочери и вам, господин Замалея, — эти факты учтены в материалах уголовного дела и как раз и являются основанием для её ареста, но не нашей с вами круглосуточной охраны. Впрочем, вы можете, конечно, написать соответствующее заявление, если чувствуете угрозу своей жизни и здоровью, и заявление ваше будет рассмотрено, приобщено к материалам дела, но ничего не изменит и не ускорит, так как решение о её задержании уже принято и в розыск она объявлена. Ну, а в-четвёртых, будьте же мужчиной, в конце концов! Лярва — это всего лишь одинокая, полубезумная от алкоголизма, неизвестно где живущая женщина, и, кстати, женщина вполне щуплого телосложения. Чего вы её так боитесь? Вы и один прекрасно с нею управитесь, а уж вдвоём с женой — и подавно. Помните одно: держать себя с этой женщиной надо точно так же, как и она будет держать себя с вами, на её грубость отвечать такою же грубостью, на агрессию — агрессией, око за око, зуб за зуб. Такие люди понимают только язык силы. И помните второе: она — женщина, она в розыске и она одна. Да если б даже была и не одна! Если мы будем сплочёнными, если будем держаться вместе, как пальцы в кулаке, то удар такого кулака будет сокрушительным! Мы правы — поэтому победим!

Эти слова были торжественным завершением всей беседы. Она продлилась ещё немного, не заключая в себе уже ничего принципиально важного либо вовсе вращаясь вокруг посторонних тем, после чего оба гостя один за другим удалились. Колыванов остался дома один.

Он сидел некоторое время в тишине, прихлёбывая чай и выбивая на столе пальцами какой-то воинственный мотив, похожий на марш. Затем вдруг вспомнил о чём-то и резко обернулся всем телом в угол, из-за стены которого недавно слышался странный шорох.