Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

– От чего?

– Насколько глубоко мы должны залезть, чтобы добраться до истины, – ответила Леди.

Она вынула из саквояжа что-то завернутое в кусок синей ткани. Развернув ткань, она поставила на стол серебряную шкатулку филигранной работы и положила рядом колоду карт. Вслед за картами на стол лег листок бумаги для пишущих машинок. В свете лампы я увидел на бумаге водяные знаки «Нифти» – точно таким же сортом я пользовался, печатая свои рассказы. Вслед за бумагой Леди достала из саквояжа аптекарский пузырек с тремя речными камешками-голышами: один был черный, как эбеновое дерево, другой – красновато-коричневый, третий – белый с серыми полосками.

– Раскройте правую руку, – сказала она отцу и, когда тот исполнил ее просьбу, вытряхнула из пузырька речные голыши ему на ладонь. – Теперь потрите камни в руке, – велела она.

Услышав эту просьбу, отец нервно улыбнулся, но повиновался.

– Эти камни, случайно, не из живота Старого Мозеса?

– Нет. Это простые голыши, я сама их нашла. Покатайте их в руке, они успокоят вас.

– Хорошо, – отозвался отец, и камни зашуршали в его ладони.

Мы с мамой стояли в стороне, не желая мешать Леди, что бы там она ни собиралась делать. Я терялся в догадках, чего следует ожидать. Может быть, сейчас начнется церемония с факелами, когда люди танцуют, образовав круг, и безумно орут? Хотя ничего на это не намекало. Леди принялась тасовать колоду. Судя по тому, как ловко она это делала, я заподозрил, что она давала уроки Мэверику [44] Мэверик – герой сериала 1957–1962 годов о знаменитом азартном игроке с Дикого Запада. .

– Расскажите мне о своих снах, Том, – попросила она под монотонный шелест летящих между ее гибкими пальцами карт.

Отец с тревогой оглянулся на нас.

– Вы хотите, чтобы они вышли? – спросила Леди.

Но отец покачал головой:

– Мне снова и снова снится, как автомобиль падает в озеро Саксон. После этого я оказываюсь в воде и вижу сквозь стекло автомобиля мертвеца. Его лицо… оно полностью разбито. На его запястьях – наручники. Вокруг горла затянута рояльная струна. Машина погружается в пучину, вода заливает салон… – Отец на секунду замолчал. Камешки щелкали в его руке. – И тут утопленник поворачивается ко мне и улыбается. На его разбитом лице улыбка выглядит особенно ужасно. А потом он начинает говорить, и голос звучит глухо… словно грязь булькает в его горле.

– Что он говорит вам?

– Он говорит… он говорит мне: «Пойдем со мной вниз, в темноту».

Лицо отца исказилось от боли. Глядя на него, я тоже страдал.

– Именно это он и говорит мне обычно: «Пойдем со мной вниз, в темноту». Потом он протягивает ко мне руку, ту, на которой нет наручника. Он тянет руку, и я отшатываюсь, потому что не могу позволить ему прикоснуться ко мне. На этом сон кончается.

– У вас бывают и другие сны?

– Бывают иногда, но этот повторяется особенно часто. Иногда мне кажется, что я различаю доносящуюся откуда-то издалека музыку, словно кто-то играет на пианино или рояле. Иногда мне кажется, что я слышу, как кто-то громко кричит, но разобрать слова невозможно. Иногда я вижу пару рук: в одной из них рояльная струна, а в другой – толстая деревянная дубинка, обмотанная черной изолентой. Лица во снах, как правило, расплывчатые, будто я вижу их сквозь кровь, которая заливает мне глаза, а иногда я едва могу сфокусировать взгляд. Но все-таки чаще всего я вижу во сне падающую в озеро машину.

– Ребекка рассказывала вам, что иногда я тоже вижу обрывки ваших снов? – спросила Леди, не прекращая тасовать карты. Звук был гипнотическим, успокаивающим. – Как и вы, я тоже слышу фортепианную музыку и вижу рояльную струну и бейсбольную биту. Я видела и татуировку, но больше ничего.

Леди тихо улыбнулась:

– Сдается мне, Том, что мы во сне подключены к одной и той же розетке, но на вашу долю достается больше электричества. Что скажете?

– Вам виднее, ведь это вы мистик, а не я, – ответил отец.

– Точно, я. По крайней мере, так считают. Но у всех людей, Том, во сне открывается особое зрение. Все люди, кто больше, кто меньше, видят во сне отдельные лоскутки одеяла. Вышло так, что вы, Том, оказались ближе всех к иному, не нашему миру. Ближе меня, Том. Вот такие дела.

Отец продолжал катать в ладони камешки. Леди тасовала карты и ждала.

– Сначала я видел сны сразу, как засыпал, – заговорил он. – Но потом сны начали приходить, когда я вообще не спал, и даже днем. Мерещится одно и то же, раз за разом – лицо за окном машины и распухшие губы, которые зовут: «Пойдем со мной вниз, в темноту». Я слышу этот голос, словно в горле у него булькает донная грязь, и я… Я уже близок к помешательству, потому что никак не могу от этого избавиться. Совсем не отдыхаю. А по ночам я не сплю, просто боюсь заснуть… – Голос отца смолк.