Ива Одинец - Бестии

Десять сантиметров до носков туфель. Капот – вровень. Значит, до колёс – полметра.

Справа чуть меньше. До меня. А вот на чём стоит Тиг… Подошвы щегольских сандалий на примятой траве… да есть ли под ней ещё земля?

Эльф. У Толкиена ходили через реку по натянутой верёвке не толще тетивы. Не балансируя.

Потянула его руку к себе, обеими прижала к животу.

Не двинулся с места. Глаза ждущие.

– Отойди лучше. Вдруг оползень…

– А сама не боишься?

– Нет. Ни высоты, ни глубины.

– Никакой?

– Никакой.

– Даже этой?

Ему не пришлось наклоняться. Как и мне – закидывать голову. Подогнувшиеся колени уравняли обоих в росте… и губы оплели друг друга – как могли бы пальцы рук в жаркой схватке на рычаге управления… взаиморастворение – в жажде ещё более тесного единения… ещё исступлённей, ещё глубже, в давно уже безвоздушном пространстве…

Тиг оборвал поцелуй – так и не ставший влажным из-за сжигающего нас жара. Хрипло приказал:

– Пошли в машину.

Вот она, сталь, её просто не могло не быть под толстым слоем обаяния а-ля герой Крапивина. Не мальчишка – воин. Совершающий головокружительный путь по ассимптоте, чья середина прошла через узловую точку этого богом забытого городка. Пауза изгиба вот-вот перейдёт в вертикальный взлёт в плюс-бесконечность – но прежде… пусть случится всё, что можно.

Дверь не захлопнулась. Закрыть некому. Словно связанные проводами под током, тела бросило на спинку кресла. За руками, прожигающими так, словно нет одежды, под кожей устремилась вязкая волна тепла, тёмный огонь глубоко внутри выбросил первые лепестки. Искать вслепую… лишь бы не разъединились губы…

Его пальцы сжали мои у самой цели.

– Не надо… я и так на пределе…

– Но…

– Просто дай мне…

Почти всё снял сам. Не то ни на блузке, ни на рубашке не осталось бы пуговиц. А с молнией на джинсах не справиться – дрожь вывела руки из-под контроля. Последнее, что смогли – обвиться вокруг его шеи, намертво зафиксировав себя ногтями где придётся. Глаза перед глазами. Раскрытые вздрагивающие губы. Горячечное дыхание… По спинке вниз до упора… Колени настежь… Ну же…

Он мотнул головой. Выдох сложился в шёпот:

– Только не так… не сразу…

Если захотел не сегодня… как давно он ждёт? Как мог сдерживать себя весь последний час, чтоб ни взглядом, ни касанием… Как может сейчас? Как может он – когда уже не могу я?!

– Пожалуйста…

Ответ – нет. Что означает лишь максимально полное «да». Не словами.

Не подчиняет. И не просит подчиниться. Лишь руки раз за разом властно-бережно отрывают льнущее тело, укладывают обратно, погружая в плавкий слой ослепительной, неразумной радости… Один запах кожи – нежной, прозрачной, сплошь в веснушках, как моя – способен поднять в нирвану. Чистый, тёплый, яркий, бесконечно родной – звучащий в полную силу теперь, когда влажная кожа растворила остатки утреннего парфюма, сохранив лишь грейпфрутовые и табачные нотки… ах да, он же курит… но как, как губы могут быть такими свежими и естественно сладкими… невозможно…

Вскоре, как спутник в тень планеты, невесомая нежность ушла в резкую настойчивость. Обморочная распластанность где-то над землёй… от конца до края… без того и другого… но эти же вдохновенные руки не дают полного забытья, жёстко пресекая попытки сойти с плато. Как в пытке оргазмом… если б они не вспыхивали через почти равные промежутки, как огонь на маяке – флуоресцентно ярко… мучительные, как схватки…

Ликующее осязание давно и прочно вытеснило зрение. Но когда контакт нарушился – на десять бесконечных секунд, вскинутые вслед руки успели послать на сетчатку под сжатые веки образ – гибкое, тонкое тело, изогнутое радугой.

А в янтаре следующей секунды оба застыли вместе.

Молниеносно точное скольжение далеко опередило восприятие. Инерция свела их лишь в конечной точке. Без стона, без вздоха. Лишь потом у него вырвался вскрик. И ещё. И снова…

Беспомощная раскрытость – неостановимая неосторожность – всё длящаяся предсмертность… за гранью любого возможного стыда… ничего сокровенного… сокровенно всё… ни быстро, ни медленно – так, как надо… как ещё никогда… но даже упирающиеся в сиденье руки не касаются плеч, а жар от них лишь подчёркивает пустоту вокруг. Отчаянно вцепилась – но не смогла заставить подогнуться. Закинутая на плечо рука то ли не удержалась на влажной коже, то ли сам стряхнул, не останавливаясь. Пожалуйста… я не пораню тебя, клянусь – здесь мне это не нужно, даже в пальцах не осталось сил сжаться… только иди ко мне… пожалуйста… мне мало одной точки, пусть трижды единой… как несправедливо, боже… сжалься, пойми, ну пожалуйста… уже ни слов, ни голоса… благодаря тебе… я прошу, я умоляю – иди ко мне, не могу больше слышать, как ты заходишься в хрипе там, наверху – в полном одиночестве… пожалуйста… п о ж а л у й с т а…