Ива Одинец - Бестии

…Их Величество Бывший Шеф от подковырки не удержались.

Уже когда мы выходили – последними.

Я шагнула за порог, а Тиг остановился спросить что-то. Дмитрий Олегович грубо перебил:

– Ты что, взял её на работу?

Ну и тон. Будто подчинённому выговаривает.

– Взял, – сухо сказал Тиг. – Не могу себе позволить бросаться специалистами.

– И чем же этот… специалист замечателен?

Тиг прищурился.

– Я не считаю корректным говорить о присутствующих в третьем лице. Полагаю, вам лучше спросить непосредственно.

В этом он весь. Если боги несправедливы – они не боги.

Горячая волна благодарности. Мог бы смолчать, я б не обиделась – знаю, как он уважает Шахова.

Вернее, уважал.

Шахов наконец решился глянуть – и буквально отдёрнул взгляд.

Правильно. Не таким улиток осаживали. Враз фамилия новый смысл обретёт. «Шах» – это не только восточный царь. Ещё и прямая дорога к мату. Я это организую быстрей, чем «Дип Блю» – Гарри Каспарову.

– Спрашивайте, Дмитрий Олегович, не стесняйтесь.

Голос нежный. Ни тени издёвки. До поры.

Смотрит как на гадюку. Особо экзотическую.

– Карьеру, значит, делаешь? И каким же местом?

– Тем самым, глубокое изучение которого вам оказалось не под силу и не на пользу.

Я о мозге. В основном.

Резонирующая тишина.

Рядом чуть слышно всхлипнул от смеха Тиг.

Шахов, наливаясь сизой кровью, пытается подняться, пальцы скребут столешницу.

– Ну зачем же руки пачкать? Зовите охрану.

А уволили-то ещё при мне. По бедности.

Пальцы Тига тихонько сжали запястье – не бей, мол, лежачего.

А во всех боевых искусствах – реальных! – упавшего как раз и положено добивать.

Ладно уж. Этому точно хватит.

Напоследок взгляд – словно раздавленного таракана счищаю с плинтуса и одолжение сделала, наклонившись – и можно удалиться. Неспешным подиумным шагом.

В коридоре дождалась Тига. Смиренно подняла глаза. Сейчас вздрючит за перебор.

Нет, свирепые взгляды – это не его. На пятой секунде согнулся от смеха.

– Ох, Кошка, Кошка… Ну в кого ты такая язва?

– Сама в себя. Ты ему впечатление, надеюсь, не смазал?

– Просто уточнил ко…

Смех оборвался.

Застыв, смотрит в конец коридора – где его бывший офис.

Плащ, перекинутый через руку, скрыл пальцы, впившиеся в ладонь. Внутренности скрутила тошнота.

Крупная дрожь.

Конец коридора – три-четыре метра – затянут чем-то серым, полупрозрачным, клубящимся. Точно как Чужие кубло строили, только отдельные нити видны чётче. По незнанию примешь за дым. Начинается сразу за трещиной у двери офиса – на высоте щиколоток, ближе к окну круто уходит в подъём. Серые завитки у самой фрамуги.

Пухнет, как тесто.

Если уже тесно в подсобке… каков же уровень там, у стола в кабинете?

Под потолок, как вода в каютах третьего класса – за минуты до того, как «Титаник» переломился, как пережаренный тост в нервных пальцах…

По коридору снуют люди, спокойно ныряют в серое, не замедляясь, проходят сквозь. Не морщатся, не разгоняют характерными жестами. Ни запаха гари, ни сигарет.

Бок? Морда? Рецепторы? Биополе?

Тиг пытается обернуться ко мне. Взгляд не пускает. Приварен к серому, как конец стального троса.

– Щупальца…

– Метастазы.

– Выберется же.

– Я проверю.

Схватил за локоть.

– Не смей!

– При людях не опасно. Пусти, увидят.

– Я с тобой.

– Нет. Не видишь – там окно наглухо.

Лишь когда приблизилась, дошло – совершенно машинально руки завязывают пояс плаща. То ли Тиг накинул, то ли сама…

Девять десятых ощущений сосредоточились во фронтальном зрении. Остальное – осязание. Не кожей – биополем. Верхним слоем.

Нет чёткой границы между ней и «пустым» воздухом. Будто отодвигается, как линия горизонта. Оптический эффект. Лишь дверь офиса справа – ориентир приближения.

Завитки серого стелятся по полу, по-змеиному поднимаются «головки». Первые уже «всползают» по ногам. Шурша по коже сапожек, потом – по колготкам…

Стоп. Шорох – точно глюк. И осязательные сигналы…

Тихо. Стоять. И пострашней видала. И в руках держала. Создателю Чужого Хансу Гигеру хватило бы, чтоб пожизненно писаться в постель. И рисовать лишь комиксы со Скуби Ду.

Видала всякое. Но не в такой обстановке. Слишком двухмерной. Слишком человеческой.

Главная жуть – в контрасте. Даже если взять в расчёт нерассуждающий нутряной протест.

Парализующий приступ ксенофобии.

Ну, ещё шаг…

Прямо в гущу.

Ледяной клубок.