Александр Маро - Аластор

– Ну же Бес! Живее! – торопил бородач, мелькавший впереди размытой тенью.

– Ваша милость, может быть, соизволит помочь мне?! – злобно выпалил Бес.

Бородатый расхохотался. Его добродушие было вызвано лишь тем, что взгляд бывалого головореза, наконец, выдернул из мрака большой серый пикап, покрытый плотным слоем дорожной пыли. Он стоял неподалеку, на кривом скосе дороги, притаившись у высокой скальной гряды. В глубоком кузове машины чернел разнообразный хлам, угловато свисающий над бортами, а длинная антенна, взметнувшаяся серебристым лучом ввысь, чуть колыхалась на крыше, наполняя пустой салон приглушенным потрескиванием радиоэфира.

– Сейчас освобожу место для паренька! – гнусаво протянул бородач и неспешно потянулся к пикапу.

Слово «сейчас» в его исполнении звучало как издевательство. Делал он все нарочито медленно, то ли от того, что не привык, то ли от природной лени, и даже когда после минутного раздумья он все же приступил к делу, раз за разом бросая реплики в сторону работающей радиостанции, чувствовалось, что завершено оно будет нескоро.

– Долго еще?! – не выдержав, вспыхнул Бес.

– Нет, – совершенно спокойно отозвался бородатый.

Устав ждать, Бес опустил пленника на землю и, закурив закрученную из куска газеты сигарету, уставился в черную безбрежную даль. Ночная мгла сгустилась и похолодела, потянулся легкий шепот будто встревоженного ветерка. Бес поершился, потянул шею и что-то угрюмо бросил в ночную тишину. Та быстро проглотила несмелые звуки, застыла и тут же в ответ взорвалась короткими рваными очередями выстрелов.

Бородач поджал голову и прилип к борту пикапа. Его маленькие хищные глаза сузились, пытаясь разглядеть в кромешной тьме очертания опасности, которую он чувствовал своим звериным чутьем. Чуть видимое зарево, где, должно быть, стоял старенький побитый фургон, мерно текло по холодным, сгорбившимся скалам, и раз за разом вздрагивало россыпью колючих огней. Слипшиеся, из глубокой тьмы, разглаженной массивом кривых горных хребтов, доносились они резкими хлопками, оседая на узком куске петляющей каменистой дороги.

– Чертово племя! – злобно зашипел Бес. – Что за игры?!

Момент казался подходящим, и Сашка тут же решил воспользоваться возникшей неразберихой. Отчаянно заелозив руками, он попытался ослабить тугую хватку сжимавшей его веревки, но Бес отреагировал мгновенно. Выхватив из-под армейского ремня длинный, с полруки, нож, он свирепо зарычал:

– Лежи тихо, пацан, а не то…

О том, что будет в противном случае, Сашка так и не узнал – влетевшая в Беса стрела, с глухим треском пробив тяжелый череп, выскочила наружу, сверкнув острыми гранями стального наконечника в тусклом свете ледяной луны. Звук обрушившегося на землю живого веса – того, что раньше называлось Бесом, – стал сигналом и для бородатого.

Выхватив пистолет, тот колыхнул им повисший в тишине воздух и тут же с грохотом рухнул вниз, завалив разложенный в пикапе хлам. Все стихло и погрузилось во мрак седой ночи. Все подчинилось ей, стерлось в безликом тумане черного полотна, скрывающего, должно быть, порожденных ею же чудовищ. В этой невыносимой, мучительной тишине Сашка чувствовал, как бьется его сердце, как мерно растекается холодная дрожь по телу, все ниже и ниже, в кончики пальцев, в пятки, и там где-то медленно тает, наполняя трепетом все его существо. Наконец из полной тишины вдруг явственно донеслись звуки. Это были шаги. Сначала бесконечно далекие, едва доносимые в легких переборах слабого ветерка, напоминающие глухой, странный шепот пустыни – полувиденье, полусон. Они трепетались в унисон биению сердца: раз, два – звук чуть ближе, чуть отчетливей; три, четыре, пять – шаги наливаются неторопливой тяжестью; шесть, семь, восемь – вдруг начинает слышаться, как под ногами хрустит сухой грунт, усыпанный мелким дробленым камнем. Вот, наконец, начинают вырисовываться и первые черты, донесенные из мутной глубины мрака. Фигура, то ли человека, то ли видения – призрака пустынных мест, медленно тянется вперед, словно плывет над неровными складками земли. Она – порождение ночного мрака, она и есть ночной мрак, сама от сути своей тьма и трепет ночного бездонного мира.

Сашка замер. Страх проник в каждую частицу его онемевшего тела и заставил пристально наблюдать за тем, как грозная роковая тень все отчетливее приобретала волнующую четкость. Он видел, как медленно зарождаются размытые линии черного балахона тянувшегося вслед ее шагам, как приобретают они строгие формы одежды – темного плаща, стекающего до самой земли, черные джинсы, на груди красная надпись на непонятном языке, пылающая на блеклом фоне плотной толстовки, а лицо… лицо было скрыто накинутым на голову капюшоном.