Вольфганг Хольбайн - Бремя Могущества

— Присцилла! — закричал я.

Страх за нее заставил меня позабыть о переживаемых муках. Хотя именно она напустила на меня Эккорна, я прекрасно понимал, что Присцилла здесь ни при чем. Но даже если бы это было не так, я не мог допустить, чтобы Шин задушил ее.

Одним прыжком я был рядом с ним, схватил его за плечи и попытался оттащить.

Выпустив Присциллу, Шин с поразительной, даже дразнящей медлительностью повернулся ко мне. Его покрасневшие, воспаленные глаза смотрели с пугавшей прямотой, и все слова, которые я уже собрался прокричать ему, застряли у меня в глотке. Вдруг я со всей ясностью осознал, что именно он тот человек, появления которого так боялась Присцилла. Он не был Андарой, но каким–то образом все же был с ним связан.

Шин нанес мне неожиданный удар, который пришелся в плечо и едва не заставил меня упасть. Я отлетел к стене.

Шин надвигался на меня, подобно разъяренному медведю. Что я мог поделать против его огромных лапищ? Пистолет был уже потерян.

Я увернулся от его лобовой атаки.

— Присцилла! — продолжал кричать я. — Убегай! Спасайся!

Сильный удар отбросил меня назад. Схватив за плечи, Шин швырнул меня в сторону.

Я тяжело грохнулся на каменный пол. На короткую, страшную секунду я увидел нависшее надо мной огромное тело Шина. У него были глаза убийцы. Я моментально отполз в сторону и как раз кстати — удар ногой пришелся как раз туда, где еще секунду назад была моя голова. Точно развернувшаяся пружина, я вскочил на ноги. Я понимал, что в этой неравной схватке долго не продержусь.

Краем глаза я видел, что Присцилла не отходит от алтаря, и с ужасом ожидал, что она решит использовать этот благоприятный для нее момент для расправы с жертвой. Я ни секунды не сомневался в том, что несчастной, ни в чем не повинной женщине, которая, не в силах ничего изменить, вынуждена была сейчас в безмолвном ужасе взирать на происходящее, грозила смертельная опасность.

Мне удавалось пока успешно блокировать все удары Шина, но помешать его наскокам я не мог. И вот, изловчившись, я совершил отчаянный прыжок и сумел угодить ему в бок кулаком. Боль молнией пронзила мою кисть. Шин, охнув, чуть покачнулся, а затем, рассвирепев, с яростным рыком бросился в новую атаку. Страшный удар, нацеленный в солнечное сплетение, хоть и не достиг цели, но все же заставил меня отлететь к стене. Второй попал в цель, и мир вокруг на мгновение превратился в сплошную пульсирующую боль. Огненные круги заплясали у меня перед глазами. Меня чуть не вырвало, но самое страшное было то, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.

В этот момент раздался выстрел. Шин, схватившись за грудь, будто не веря, что это происходит с ним, недоуменно уставился на проступившую между пальцев кровь и медленно осел на колени.

Судорожно хватая ртом воздух, с прижатой к животу рукой, скрючившись, я повернулся к двери.

А там стоял незнакомый мне человек лет шестидесяти в накинутом поверх ночной рубашки пальто и с охотничьим ружьем в руках. Из ствола продолжали подниматься вверх тонкие завитки синеватого дымка.

— Доктор Грей, — прокряхтел я.

Осторожно став на колени над Присциллой, я взял ее за руку. В ней до сих пор был зажат кинжал, но воспользоваться им она уже больше не сможет. После того, как доктор Грей пристрелил обезумевшего Шина, она упала в обморок и с тех пор в сознание не приходила.

— Заберите у нее кинжал, — велел тот, кто до сих пор был известен мне как доктор Грей.

Для меня было большой неожиданностью узнать, что он и Балтимор — одно и то же лицо. Он даже не удосужился объяснить мне, для чего ему понадобилось при нашей первой встрече назвать мне вымышленное имя.

Впрочем, эти объяснения и не требовались. Я и так примерно представлял себе почему. Наши могущественные враги располагали огромными возможностями. И коли мы, немногие из людей, сумевшие постичь тайны Белой Магии, желали выжить, то должны были изобретать все новые и новые мыслимые и немыслимые способы конспирации.

— Сделай, что велено, — буркнул мне Говард. Он был бледен после проведенной на ногах ночи и, похоже, вообще не понимал, как здесь очутился Шин и в роли кого выступил.

Я погладил Присциллу по руке. Мне показалось, что от моего прикосновения по ее телу прошла легкая, едва заметная дрожь, лицо ее по–прежнему оставалось бледным и отрешенным. Не беспокойся, мальчик, — обратился ко мне доктор Грей — Балтимор. — Скоро она придет в себя.

Я хотел было спросить, почему он так в этом уверен, но решил ограничиться легким кивком. Осторожно разогнув ей пальцы, я освободил кинжал. Он был еще теплым, даже теплее, чем пальцы Присциллы, и мне показалось, что он каким–то образом стремится выскользнуть у меня из рук. Плотно обхватив пальцами рукоятку, я поднялся.