Вольфганг Хольбайн - Бремя Могущества

Замедлив шаг, я хотел было обратить на это звук внимание Шина, но…

Все было так, словно я еще раз взглянул в зеркало.

Моему внутреннему взору явилось жуткое существо. Страшное, похожее на череп лицо исказилось в злобной ухмылке, длиннопалые руки со скрюченными когтями потянулись ко мне…

Испустив стон, я поднял револьвер и нажал на курок. Тьму прорезал грохот выстрелов. В свете вспышек я вдруг увидел что–то… что–то огромное, массивное, повисшее, загородив собой проход, слон но гигантский паук в центре исполинских тенет.

На долю секунды я увидел этого, словно вылезшего из кошмарного сновидения монстра, причем с той поразительной отчетливостью, с какой иногда в ужасную ночную грозу при свете молнии видишь отдаленный домик.

Мне хотелось закричать, но я не мог.

Огромная кабанья голова, пасть, утыканная жуткими, свирепыми клыками…

Снова и снова палил я в него, пока боек не застучал по опустевшему барабану. И каждый вы стрел высвечивал из темноты злобную морду монстра.

А потом все исчезло.

Буквально в одно мгновение исчезла эта тяжелая, давящая боль, разлившаяся по моему черепу и сковавшая его. И я пошатнулся под накатившейся на меня волною слабости, едва сделав шаг вперед я почувствовал облегчение. Огромное, космическое облегчение. Во рту все еще присутствовал тот давний, но только сейчас замеченный мною горький привкус, руки мои все еще продолжали дрожать, однако я отчетливо понимал, знал, что видение исчезло. Нечто, не дававшее мне покоя, поджидавшее меня там, в темных глубинах этого подземного хода, исчезло.

Я уже хотел обернуться к Шину и спросить его, видел ли он все это, по не успел. Внимание мое отвлек какой–то шорох.

В следующую секунду что–то грохнуло, посыпались искры, и внезапно прямо передо мной распахнулась какая–то дверь. Глазам моим стало больно от невыносимо яркого света. Ярдах в пяти от меня на фоне этого ослепительного прямоугольника темнела фигура.

Все произошло слишком неожиданно, чтобы я мог отреагировать. Я просто стоял, глуповато уставившись на кинжал в руке незнакомого мужчины. Его побледневшее лицо исказила гримаса ужаса, а в глазах застыло безумие.

— Сантерс, — хрипло произнес за моей спиной Шин.

Теперь человек смотрел уже не на меня, а куда–то мимо. Он, видимо, только что заметил Шина. Глаза его полезли на лоб, а изо рта побежала слюна.

— Андара, — прохрипел он, поднимая кинжал. Его движения были какими–то деревянными, резкими, но целеустремленными.

Целую долгую секунду я был не в силах пошевельнуться от ужаса. Сантерс был тем человеком, которого разыскивал Шин… Шин?! Человек, сопровождавший меня, действительно Шин, или же Родерик Андара, мой отец?

Я отказывался принять всерьез услышанное из уст Сантерса. Я ведь спросил у Шина, кто он, и тот ответил мне, привел вполне убедительные доводы. Он сказал мне правду! Если бы он лгал мне, если бы действительно в его ипостаси выступал Андара, я не мог бы не почувствовать этого.

Сантерс шагнул ко мне. Кинжал в его руке угрожающе блеснул. Я понимал, что он не на меня собирался напасть, и знал, что где–то позади него, там, откуда он сейчас вышел, находится Присцилла. Одним прыжком я проскользнул мимо него и… замер на месте.

У противоположной стены стоял деревянный алтарь, на котором лежала женщина. И хотя не было заметно никаких признаков совершенного над ней насилия, в глазах ее застыл непередаваемый, немой ужас.

Рядом с ней стояла Присцилла. У нее, как и Сантерса, в руке был кинжал. Лицо, как у статуи, — холодное, неподвижное. Острие кинжала нацелено прямо в горло женщины. Заметив меня, она медленно повернулась. Ее полуприкрытые веками глаза расширились, и она устремила на меня взгляд, полный ненависти и презрения.

— И ты здесь? — злобно спросила она. — Надеешься спасти ее? Не позволить, чтобы мы принесли ее в жертву Тилармину?

— Присцилла? — прохрипел я.

Я уже был не в состоянии что–либо понимать. Все мои расчеты строились на том, что Присцилле грозила опасность. Меня ничуть не удивило бы, если бы на месте этой женщины лежала сейчас она. Но то, что она приняла меня, как своего смертельного врага…

— Эккорн, — прошипела Присцилла.

Взметнув волосами, она резко повернула голову к человеку, стоявшему по другую сторону алтаря. До сих пор я не обращал на него внимания. На первый взгляд он выглядел вполне нормально, но, приглядевшись, я понял, что он необратимо И СИЛІ, но болен, хоть симптомы его болезни и не сразу бросались в глаза.