Вольфганг Хольбайн - Бремя Могущества

Сейчас она готова была расхохотаться при воспоминании о том, что испытывала к миссис Сантерс какое–то там сочувствие. В конце концов, одной человеческой жизнью больше или меньше — какое, в сущности, это имеет значение? Воспроизводя в памяти свои прежние ощущения, она думала о них отстраненно, словно речь шла о ком–то другом.

Сейчас необходимо было завершить то, что замышлялось еще в Иерусалимском Лоте. Андара, этот предатель, который оставил их всех в беде, позорно бежав, тот, на ком лежала вина за содеянное, за то, что все они погибли — с ним было покончено. Но оставался еще его сын. Заклятие до сих пор не свершилось.

Лисса опустилась на один из стоявших в подвале жестких, неудобных деревянных стульев и холодно наблюдала за тем, как Сантерс и Эккорн торопливо развязывали руки и ноги миссис Санди, вырвали ей изо рта кляп и повели ее к длинной деревянной скамье, стоявшей поодаль у стены. В руке Эккорна угрожающе блеснул кинжал, но она знала, что пока он не собирался воспользоваться им. Пока еще не собирался.

Я снова поразился способностям Шина. Легкость, с которой он расправился с запертыми воротами, только укрепила меня в моих подозрениях. Что–то здесь было не так. То, что он оказался в лесу, да еще настойчивость, с которой он навязался мне в сопровождающие…

Когда мы приближались к дому, я не мог отделаться от мучительного чувства, что Шин — не совсем тот, кто был мне нужен в качестве провожатого. Чтобы совершить то, что мне предстояло, я не мог позволить себе роскошь отправиться на дело с первым встречным. Я должен был выяснить, что нужно этому Шину — или кто он там на самом деле.

Туман уже окончательно рассеялся, и теперь перед нами предстал великолепный сад, даже не сад, а, скорее, прекрасно спланированный парк, за которым во тьме возвышалось внушительное здание. Что нас там ожидало, я знать не мог, однако чувствовал, что мне туда все же лучше отправиться в одиночку. Шин уже однажды огорошил меня, и я не желал, чтобы это повторилось.

А Шин тем временем легко и уверенно, точно вор, продвигался вперед. В нем чувствовалась какая–то внутренняя собранность, уверенность, заставившая меня усомниться, что он впервые в подобной переделке, когда требовалось без разрешения проникнуть на территорию чужих владений. Я мало знал об этом человеке, слишком мало, чтобы позволить себе о нем какое–то более–менее ясное суждение, но подозревал, что он нес в себе какую–то мрачную тайну.

Я жалел, что напрямик не спросил у него, кто он и каковы его цели. В конце концов, я ведь обладал способностью отличать правду от лжи. Но с каждым шагом, по мере того, как мы приближались к этому дому, я чувствовал, что теряю способность сосредоточиться. Я обязан был знать, кто такой Шин, и все же вынужден был отложить выяснения.

Я и сам не знал, чего ожидать. Дом поразил меня своей величиной и странной, зловещей аурой. Мрачные, высокие стены неприятно напомнили мне здание суда, которое я видел пару месяцев назад в Лондоне. То же самое отталкивающее впечатление.

Присцилла была здесь, этого я не мог не чувствовать, но ощущалось и кое–что еще. Преграда, стена, внезапно выросшая между нами. Прежде чем я смог углубиться в эту мысль, мы уже дошли до ступенек, ведущих к порталу.

От того, что я увидел, по спине побежали мурашки. Огромная, обитая железом дверь возвышалась перед нами, словно подъемный мост какого–нибудь средневекового замка. От нее исходила явная угроза. Казалось, что она вот–вот со скрипом и лязгом начнет опускаться и оттуда, сметая все на своем пути, проскачут рыцари в доспехах.

— Мне кажется, рано или поздно нас все равно обнаружат, — тихо произнес Шин. — Нас вполне могут принять за грабителей.

Я медленно кивнул и попытался подавить неприятное чувство, охватившее меня после этих слов. Шин до сих пор, видимо, думал, что я с мистером Балтимором в приятельских отношениях. Несомненное заблуждение, которое очень скоро должно было выясниться. Следовало каким–то образом убедить Шина заняться замком и сделать это так, чтобы он и дальше продолжал пребывать в уверенности, что мы с хозяином этого дома друзья.

— Нет смысла стучаться в дверь об эту пору, — спокойно сказал я. — Просто суматоха будет, только и всего. А она нам ни к чему.

Какое–то мгновение Шин выглядел растерянным. Я уже опасался, что он заподозрит, что дело здесь нечисто и станет давить на меня, но он, казалось, не был к этому расположен. И вновь мне пришлось совершать над собой усилие, призывать на выручку свою память, убеждая себя, что этот человек — не тот Шин, которого я встречал прежде.