Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

Слушая эту историю, заключенный заморгал чуть чаще, однако никаких других движений не произвел — остался неподвижным, как изваяние.

— Вы молчите в надежде, что вас вознаградят? Уверяю вас, этого никогда не произойдет.

Ничего. Пендергаст помолчал некоторое время, оценивающе глядя на мужчину, сидящего через стол от него. Наконец, он снова заговорил.

— Возможно, вы защищаете свою семью. Может быть, вы боитесь, что если вы заговорите, они будут убиты.

Мужчина также не отреагировал и на это. Пендергаст поднялся.

— Если это так, то единственная надежда для вашей семьи и для вас лично — это заговорить. Мы сможем защитить их. В противном случае вас всех убьют, это я могу вам предречь. Поверьте мне: я видел, как это происходило много раз.

Что-то мелькнуло в глазах этого человека, или агенту просто показалось?

— Доброго дня.

С этими словами, Пендергаст позвал охранников. Дверь отперли, засов выдвинули, и охранники вошли вместе со Спандау. Пендергаст оставался стоять, пока конвой выводил заключенного. На какое-то время агент замешкался.

— Я возвращаюсь в Нью-Йорк, — сказал он. — Можете организовать для меня пересылку его фотографий, отпечатков пальцев, ДНК и медицинского заключения врача?

— Конечно.

— Вы мне очень помогли, — он кивнул и продолжил говорить после недолгой паузы. — Скажите мне, мистер Спандау, вы ведь ценитель вина, не так ли?

Мужчина посмотрел на агента со скрытым удивлением.

— Что заставило вас так подумать?

— Брошюра с подробным описанием фьючерсов Бордо на вашем рабочем столе, которую я заметил вчера.

Спандау замялся.

— Признаюсь, что я могу назвать себя его поклонником .

— Значит, вы знакомы с «Шато Пишон Лонгвиль Комтесс де Лаланд»?

— Конечно.

— Вам оно нравится?

— Я никогда не дегустировал его, — Спандау покачал головой. — И не смогу на офицерскую зарплату.

— Жаль. Просто так получилось, что сегодня утром мне удалось раздобыть экземпляр урожая 2000 года. Отличный год, вполне уже можно пить. Я договорился, чтобы бутылку доставили к вам домой.

Спандау нахмурился.

— Я не понимаю.

— Вы оказали бы мне огромную личную услугу, если бы сообщили тотчас же , когда этот человек начнет говорить. Поверьте, все это во имя благой цели — раскрытия этого дела, не более.

Спандау выслушивал эту просьбу в тишине.

— И если бы вы смогли сделать запись того, что именно он скажет — официально, разумеется — это было бы просто вишенкой на торте. Возможно, это сможет нам помочь. Вот моя визитка.

Спандау помолчал еще одно мгновение. А затем его обычно бесстрастное лицо расплылось в довольной улыбке.

— Агент Пендергаст, — сказал он, — для меня будет честью помочь вам раскрыть это дело.

Покидая тюрьму, Пендергаст направился на юг. Солнце уже начинало клониться к закату, когда он свернул с главной дороги и припарковался под суровым хребтом холмов Скэррит.

Он взобрался на гребень и посмотрел на восток. Между ним и мертвым берегом Солтон-Си лежал «Фонтенбло», его безвкусные и рваные линии затмевались холодной гладью воды. Все было по-прежнему. От горизонта до горизонта в этом краю не появилось ни малейшего признака жизни. Компанию агенту в этом безмолвии составлял лишь заунывный и тихий стон ветра.

Теперь Пендергаст посмотрел севернее, следуя взглядом по пробитой грунтовой дороге, ведущей к шахте «Золотой паук». Плохо замаскированные следы шин, которые он отметил накануне, исчезли, оставив на своем месте лишь новую, явно не нарушенную корку соли.

Пендергаст прошел по противоположной стороне предгорья и приблизился к курорту — так же как он сделал прошлой ночью. От каждого его шага под туфлями поднималось облачко соленой пыли. Он отметил, что не видит ни одного следа своей прошлой активности — ступени, по которым он поднимался на веранду, как и сама веранда, казалось, все это время (с самого упадка отеля) лежали нетронутыми.

Он повернул прочь от «Солтон Фонтенбло» и прошел полмили на север, к главному входу в шахту «Золотой паук». Ее древняя дверь была наполовину зарыта в намытую соль. Миниатюрные соляные дюны, образованные пылевыми смерчами, были разбросаны вдоль грунтовой подъездной дороги, и соленая корка казалась нетронутой, как и с его опорного пункта на хребте холма.

Пендергаст тщательно обследовал вход с разных углов, пройдя сначала вперед, потом назад. Изредка он останавливался, чтобы окинуть окрестности оценивающим взглядом. Наконец, он опустился на колени и очень внимательно осмотрел корку под ногами, а затем вынул крошечный венчик из кармана своего пиджака и очистил поверхность — нежно, мягко — постепенно обнажая светлую соль внизу. Теперь он, наконец, увидел слабые следы активности, так умело стертые, что не было никакой возможности расшифровать или собрать с них какую-либо информацию. Он долго разглядывал их, поражаясь такой очевидной попытке сокрытия отпечатков, прежде чем снова встать.