Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

В своем сознании Констанс визуализировала львицу в кустах: львицу, преисполненную ненависти. Львицу, занятую дикими, звериными мыслями о мести.

Добравшись до центра зарослей азалий, она притаилась в темноте. Бесшумно и осторожно, она извлекла следующий шприц с кислотой из патронташа и приготовила его к использованию. Она напряглась, ожидая и прислушиваясь.

Констанс не могла разглядеть своих врагов, но могла слышать их шепчущие голоса. Они обошли вокруг пруда, и, предположительно, должны были находиться примерно в тридцати футах от края азалий. Новый шепот дал Констанс понять, что наемники кружат вокруг нее, как коршуны. Послышалось шипение рации, за которым последовал короткий разговор. Что ж, они все же не были в панике, как Констанс ожидала — они всецело полагались на свою огневую мощь.

Теперь они напали на ее след и прочесывали территорию. Шум, который они производили, позволял Констанс лучше отслеживать их приближение. Она ждала, не шевелясь, сидя на корточках в густых зарослях кустов. Они подходили все ближе и ближе, пробираясь через азалии и двигаясь с особой осторожностью. Двадцать метров, десять...

Львица не будет ждать. Она будет атаковать.

Констанс вскочила и побежала прямо на них, не производя ни звука. Оба наемника, будучи застигнутыми врасплох, не успели отреагировать до того, как она предстала перед ними. Бегом, повернувшись боком во избежание любого попадания, она вылила содержимое шприца — бесцветный поток смерти — на одного врага. Не прерывая бег, она отбросила пустой шприц, извлекла еще один, затем повернулась снова, чтобы убить второго наемника. Не останавливаясь, она отбросила и этот шприц. Наконец она добежала до дальнего конца зарослей и остановилась, оглянувшись, чтобы оценить дело своих рук.

Широкая полоса Сада азалий, приблизительно соответствующая пути, который она только что пробежала, была охвачена пламенем: целые кусты взрывались, как попкорн, вспыхивая сгустками огня, листья превращались в пепел, а ветки неистово воспламенялись. Наемники кричали, один принялся бешено стрелять из пистолета в никуда, другой закружился, как волчок, схватившись за лицо. А затем оба они рухнули на колени, и от их искалеченной плоти поднялось облако серо-розового тумана. Констанс взглянула на то, что осталось от их тел, упавших на землю и начавших биться в конвульсиях. Плоть их чернела и растворялась, как и ветви обожженных кустарников.

Констанс созерцала эту ужасную картину еще несколько секунд. А затем, отвернувшись, она быстро направилась по залитому газону к дорожке, ведущей к Пальмовой оранжерее, сверкающей в лунном свете.

— Я вернулась.

Из-за спины Барбо раздался странно старомодный голос. Он обернулся, не веря своим глазам. Перед ним стояла Констанс Грин. Каким-то образом ей удалось приблизиться к нему, не издав ни звука.

Барбо продолжал рассматривать ее с удивлением. Ее черная сорочка порвалась, тело и лицо были измазаны грязью и кровью от десятков порезов, волосы перепачкались в земле в них засело множество мелких веток и листьев. Она казалась настоящей дикаркой, выбравшейся из джунглей. Голос звучал холодно, а взгляд казался абсолютно непроницаемым. Констанс Грин стояла без оружия — с пустыми руками.

Она слегка качнулась, опустив взгляд Пендергаста, лежащего неподвижно у ног Барбо, а затем снова подняла взгляд на врага.

— Он мертв, — тихо заявил Барбо.

Констанс никак не отреагировала на это известие. Барбо попытался понять, чувствует ли эта непостижимая женщина хоть что-то? Незнание и непонимание весьма его нервировало.

— Я хочу знать название растения, — сказал он, направляя на нее свой пистолет.

Молчание. Она смотрела на пистолет совершенно бесстрастно.

— Я убью тебя, если ты не назовешь его мне. Я убью тебя самым жутким образом. Скажи мне название растения!

Теперь она заговорила:

— Вы начали ощущать запах лилий, не так ли?

Она догадалась .

— Откуда…

— Это очевидно. Зачем еще я могла быть нужна вам живой? И зачем еще вы бы так жаждали заполучить это растение — теперь, когда ваш враг мертв? — она указала на бездыханное тело Пендергаста.

Пусть это далось нелегко, но Барбо взял себя в руки, применив все навыки самодисциплины, которые воспитал в себе.

— Что с моими людьми?

— Я убила их всех.

Прислушиваясь к разговорам по рации, он, конечно, предполагал, что дела у наемников весьма плохи, но сейчас, глядя на эту девушку, он едва ли мог поверить своим ушам. Его взгляд беспомощно бродил по безумному хрупкому существу, стоящему перед ним.