Сергей Гилёв - Чужие письма

– Сука, – шептал Марк Вайнберг. – Шалупонь! – голос Марка Вайнберга стал отрывистым, фразы жёсткими, дыхание участилось. Подростки удивлённо глядели на старика.

– Отец, ты чего? Ты чего, отец? – восемнадцатилетний Всеволод глядел на старика в упор, его лысая голова отражала свет лампы на потолке.

– Ничего, – отрезал Марк Вайнберг, открывая банку. В ноздри подростков хлынул запах бензина. Их брови вытянулись от изумления. Марк Вайнберг плеснул жидкость прямо в центр группы молодых людей. Бензин попал в глаза, на щеки. Разлетелся по курткам, штанам. Марк Вайнберг пристально и спокойно смотрел им в глаза, когда поджигал спичку.

– Ты чего творишь?! – один из молодых людей кинулся на Марка Вайнберга с кулаками, но было поздно. Спичка коснулась куртки, и люди вспыхнули, как огромный факел. Крики ужаса разнеслись по вагону. Пенсионерка истерично вскинула руки.

– Это всё! – шептал Марк Вайнберг. – Это всё, – повторял он.

Марк Вайнберг сидел у себя в квартире на Вернадского, когда в дверь постучался наряд полиции. Марк Вайнберг крепко прижал к груди портрет бабушки и со всей силы ударил себя отвёрткой в горло.

Москва. Таганка. Сентябрь 2016 г

Красный метеор озарил небо Балашихи. Звёзды в ночном сиянии подмигивали, пульсируя, несли жителям Земли свой дальний галактический привет. А горячий метеор по дуге прошёл на запад, потом неожиданно встрепенулся, вспыхнул, миниатюрной молнией сдетонировал между Большой и Малой Медведицей и пошёл на снижение, разваливаясь частями.

Если бы в тот миг хоть одна живая душа увидела этот свет, этот кровоточащий алый восторг, то, скорее всего, сразу влюбилась бы в него без памяти. Так романтичен и прекрасен был тот всполох, единый в огненном порыве. Но люди спали в кроватях, в своих домах из панельных блоков, шевелили ступнями во сне. Они не видели, как в истошном сиянии в лес рухнул дымящийся неведомый остов.

На поляне, укрытой невысокими кустами, дымился железный футляр размером три на два метра. Он был покрыт чёрными от взрыва следами. Поперечник лежал изрядно помятый, а антенны, которые некогда вздымались двумя прямыми линиями, болтались, переломанные, словно сухие ветви. Когда сбоку открылся люк и оттуда вывалился человекоподобный индивидуум, ничего в лесу не изменилось, только трели насекомых стали тише. А что могло измениться? Свет озарил мокрую от росы поляну. Свет из люка. Гладкий, как простынь, белый, льняной свет из космического корабля, упавшего с неба. Инопланетный гость показался на пороге футляра, перелез через край открывшейся двери и рухнул прямиком в подлесок. Он кряхтел, держась за живот, стонал. Ему было больно. Больно от ран, полученых при падении с высоты, да от крапивы, которая жалила нещадно его мягкую, гладкую кожу. Инопланетянин ворочался с боку на бок и хрипел:

– Ургх-ургх.

Глухая ночь стояла над Балашихой. Пришелец сначала пытался подняться на ноги, но так и не смог этого сделать. Он был от пяток до макушки похож на человека. Только голова была чуть больше, да глаза с большущими зелеными зрачками смотрели хищно. Пришелец пытался осмотреться, поднял голову, но, растратив силы впустую, утерял сознание. Его голова плюхнулась в свежую августовскую траву. Всё смолкло. А через час и свет в футляре космического корабля погас. Видимо, батареи повредились при крушении. Батареям пришёл конец.

Галина Вениаминовна долго просыпалась. В субботу она решила отправиться за грибами в лесополосу. Галина Вениаминовна – типичная российская пенсионерка, лежала и пялилась в потолок, ворчала что-то под нос, пыталась снова заснуть, но свет восходящего солнца уже полез в глаза, поэтому она нехотя села в кровати и, беспомощно вращая головой, пыталась сообразить, что же ей такого предпринять спозаранку.

– Старость не радость, – шипела Галина Вениаминовна, хватаясь за ревматическую спину. Она долго выпрямлялась. Искала тапки. Стала надевать колготки, халат. В её голове рывками бродили мысли. Целые прорвы мыслей.

– Грибы-грибочки, платки-платочки! – напевала под нос Галина Вениаминовна, цедя беззубым ртом чёрный чай с синим слоном на упаковке. – Фкушна-а, – шуршала Галина Вениаминовна, заедая горечь овсяным печеньем. Она смотрела в окно. Смотрела, как на линиях электропередач плясали толстые вороны.

Когда Галина Вениаминовна уже собралась, она поняла, что квартира молчит. В квартире сквозняком висела тишина. Столбом пронзала две старухиных комнаты и кухню.