Александр Булахов - Молчание. Ужас тишины

– Захлопнись, малявка, – фыркнул на Даньку Вася. – А одежда? Часы? Тоже в пыль? Или как у человека-невидимки?

– Сначала исчезли пальцы, потом вся ладонь, за ней рука по локоть, следом плечо, – всё сильней и сильней заинтересовывал мальчишек своей историей старик. – И, главное всё это медленно так, не сразу, происходило. Накрыл бедолагу тёмный ужас. Выскочил он в коридор и закричал: «Помогите!» Но его никто не услышал….

Степановна, расположившаяся на кровати у самого окна в двенадцатой палате хирургического отделения, с большим аппетитом уплетала из железной банки сгущенное молоко. Это весёлая полная женщина не могла отказаться от такого удовольствия. И остановиться она тоже уже не могла. Сколько раз она говорила себе, что у неё есть сила воли, когда-нибудь она обязательно возьмётся за себя и жесточайшим образом расправится со своими лишними килограммами. Просто это «когда-нибудь» должно ещё чуть-чуть подождать. Вот запасы сгущенного молока в прикроватной тумбочке закончатся, тогда и будет время задуматься об этом.

– Девоньки, глядите, эта штука на стене растёт, да? Или мне кажется? – встревоженным голосом спросила Степановна, чей взгляд вдруг сфокусировался на стене.

Света, симпатичная девушка с длинными русыми волосами, закрыла книгу и положила её на тумбочку. Она внимательно посмотрела на «ледяную корочку» толщиной с полмиллиметра, которая занимала четверть самой дальней от входа стены. Рядом с «корочкой» стояли два включенных в розетку электрообогревателя.

Не нравилось Свете это странное ледяное образование на стене. Ой, как не нравилось. Мало того, что от него исходил ощутимый физический холод, ещё чувствовалось что-то неприятное, мерзкое – правда, это уже происходило на подсознательном уровне. Свете казалось, что «ледяная корочка» дышит, чуть-чуть увеличиваясь и сразу же уменьшаясь при этом.

– Степановна, мне такой сон про эту гадость снился… И про вас, между прочим. Если я расскажу, то вы меня убьёте, – сказала Света.

– Ты рассказывай, а я подумаю: убивать тебя или не убивать, – предложила невозмутимая Степановна.

– Степановна, вы лучше её сразу убейте, дуру такую. Вечно метёт, что ни попадя, – засмеялась Ира (ровесница Светки и та ещё модница). – Давайте, её вместе убьём, а? Спасём и себя, и свою психику.

Степановна медленно облизала ложку со сгущёнкой и улыбнулась:

– А пускай рассказывает. Меня в этой жизни ничем не запугаешь. Я столько всякого насмотрелась…. После третьих родов, девоньки, уже ничего не страшно.

– Короче, вы сами напросились! – зловеще произнесла Света. – А приснилось мне, что ночью из этой бяки вылезло что-то… Вернее, кто-то…. Такая типа горилла, только большая и дохлая уже, вонючая, гнилая, да как схватила вас за шею, придушила, как следует, и поволокла за ноги куда-то вглубь стены через эту же ледяную бяку.

– Вот же дурочка! В твоём возрасте не ужастики надо читать, а пособие по камасутре изучать, а то тебе ещё и не такое приснится.

Внезапно открылась дверь и в палату заглянула Алёна – дежурная медсестра хирургического отделения:

– Девчонки, бегом в столовую, – крикнула она. – Обед привезли.

Груша остановился напротив умывальника с зеркалом и стал рассматривать покрасневший правый глаз. Вася нетерпеливо крутился на одном месте, затем, не выдержав, подошёл к Груше.

– Пошли жрать! Сколько можно себя разглядывать? Прямо как девчонка.

– Слушай, такая фигня странная. Бред, в общем. Прикинь, только Иваныч начал рассказывать свою историю, у меня глаз задёргался, – зашептал Груша. – Я даже яблоко приложил, так сильно дёргался… А закончил рассказывать – и глаз сразу успокоился. Вот, думаю, чё это было?

– Такое у всех бывает, но не у всех проходит. Мужайся, твой случай неизлечим, – усмехнулся Вася и хлопнул Грушу по плечу. – Так ты идёшь жрать или нет?

В двенадцатой палате хирургического отделения Магамединов присел на корточки напротив стены, которая частично обледенела. Он осмотрел всю стену сверху донизу. Два обогревателя, стоящие возле этой стены и исправно работающие, никак не влияли на это обледенение. Ледяная корочка покрыла пятнадцать процентов площади стены. Максим Викторович потянулся к ней и почти дотронулся до неё, но его остановил Павел Петрович:

– Осторожно, эта гадость на коже оставляет ожоги. Вот, посмотри, какой у меня волдырь на пальце, – Николаев показал указательный палец левой руки.