Джейсон Мотт - Исцеляющая

Эйве вообще больше нравилось находить интересные обломки, нежели целые вещи. Она считала, что если не знаешь, из чего состоит тот или иной предмет, то никогда не поймешь устройства целого. А вот когда находишь отдельную часть какой-то вещи, можно не только представить, как она работала, но и вообразить все возможные способы, которыми она могла работать. Все равно что распутывать узелок за узелком, пока в руках у тебя не окажется гладкая шелковая ленточка.

Они мотались уже полдня, но ничего интересного так и не попалось. Футболки, кресла, столы, старые грампластинки, игрушки, которыми давным-давно никто не играл, кассеты с фильмами, которые никто не хотел пересматривать, и картины, не вызывавшие никаких чувств.

Изъездив два округа из трех, они повернули домой. И тогда им наконец улыбнулась удача. Полдень был довольно жарким, но женщина куталась в тяжелое пальто. Увидев входящую во двор Эйву, та обрадовалась девочке, словно долгожданной гостье.

– У меня как раз есть то, что тебе нужно, – сказала она, обращаясь то ли к Хизер, то ли к самой Эйве, взяла со столика большую деревянную коробку и протянула ее девочке.

– Сможешь открыть? – спросила она.

Эйва покрутила коробку, казавшуюся составленной из дюжины коробочек поменьше, идеально пригнанных друг к другу. Коробка пахла свежим деревом и вырезана была с большим искусством. Сколько Эйва ни пыталась, открыть ее не смогла.

– Это головоломка, – пояснила Хизер.

– А как она открывается? – спросила Эйва.

– Ты должна сама сообразить, – ответила женщина.

Эйва так и распахнула глаза. Коробка сразу же обрела для нее таинственное очарование. Девочка пыталась представить, что же может находиться внутри. Древние монеты или наконечники стрел? Драгоценности или карта сокровищ? А может быть, письма знаменитостей или утраченный манускрипт?.. Детское воображение, как обычно, разыгралось, и вот уже в коробке прятались маленькие человечки и целые заколдованные города. Теперь Эйва держала ее с осторожностью, если не с почтением. Ей начали мерещиться звезды, только и ждавшие, когда их выпустят, чтобы вернуться на небо.

А потом она подумала, что в коробке, должно быть, находятся странные и непонятные тайны ее матери. Грустные тайны, будившие Хизер по ночам, заставляя уходить во двор и плакать, когда ей казалось, что муж с дочерью крепко спят и не слышат ее рыданий. Тайны, которые давали ей силы улыбаться по утрам, несмотря на приступы преходящей печали, свидетельницей которых была Эйва.

По пути домой девочка окончательно убедила себя, что в коробке все это есть. К сожалению, когда несколько дней спустя ей наконец удалось ее открыть, внутри оказались лишь пустота и пыль.

Что же, она ведь знала, что душа матери слишком сложна, чтобы уместиться в маленькую коробку. И Эйва убрала головоломку в сундук, куда отправлялись все когда-то любимые, а потом позабытые игрушки.

МЕЙКОН НАДЕЯЛСЯ,что после того, как он во всеуслышание объявит о своем присоединении к церкви Преподобного Брауна, интерес к его семье ослабеет, однако вышло все с точностью до наоборот. В лагере у подъездной дороги тут же появилась группа людей с плакатом «ЭЙВА ПРИНАДЛЕЖИТ ВСЕМ!». Мейкон так и не смог разобрать, были ли они религиозными фанатиками, или несгибаемыми атеистами, или вообще не пойми чем. Но какое это имело значение?

Преподобный помогал шерифу чем мог. Советовал, на чьи звонки отвечать, а чьи – игнорировать. Научил, как держаться во время интервью и как отвечать на каверзные вопросы, не сказав, по сути, ничего. Выполняя данное им обещание, Браун во всем руководил Мейконом. Делал, что было в его силах, чтобы шериф с дочерью могли чувствовать себя хозяевами собственной жизни. Поэтому, когда Преподобный объявил, что желает лично побеседовать с Эйвой и вообще со всей их семьей, причем лучше – если это произойдет у них дома, Мейкон согласился.

И вот Преподобный, одетый в темный костюм и легкое пальто, стоял перед дверью. Позади маячили полисмены, проведшие проповедника сквозь толпу. Приветливо кивнув Мейкону, они побрели обратно на свой пост.

– Входите, – пригласил Брауна шериф и провел его в гостиную.

– Благодарю, – сказал тот, поправляя волосы, растрепавшиеся на холодном ветру.

Кармен с Эйвой сидели на диване. Какие бы отношения ни сложились у девочки с мачехой, молчаливая солидарность их сплотила. Вероятно, возникла она потому, что они вынуждены были постоянно находиться вдвоем дома. Такие тесные отношения часто порождают отвращение, но случается, приводят и к взаимопониманию.